Лариса Баграмова - Рифмы

Неужели мы их не любили?
Ведь смиренно осознав их суть,
Мы с любовью страхи их убили,
Показав им новый к счастью путь,

Разрешив бессильной их природе
Грех в тех рамках, что означим мы…
Помешать радеть нам о народе
Ты пришёл? Встревожить их умы?

Что глядишь Ты кроткими глазами?
Рассердись! Я не хочу любви!
Ты не люб мне, Ты меня терзаешь.
Хоть одну причину назови,

Чтобы мне скрывать свою натуру
От Тебя. И можно ль то сокрыть?
Ты насквозь любую авантюру
Видишь… Что же, стоит прояснить

Что за тайну носим мы с собою.
Слушай — из моих первейших уст:
Мы давно на деле не с Тобою,
Мы в плену «его» прелестных уз.

Восемь сотен лет мы с «ним» совместно,
И мы взяли от «него» всё то,
Что отверг Ты, словно неуместно
Дар «его» принять как волшебство.

Ты отринул всё с негодованьем:
Царствия земные, власть и трон.
Мы же взяли — в ознаменованье,
Что наш дух всецело укрощён…

И себя назначили царями,
Потому что каждому — своё,
Взяли Рим и сделались властями,
И наш труд рождает бытиё…

Кто же виноват? Работ немало
Впереди ещё — но начат путь!
И до завершения с начала
Надлежит порядочно шагнуть.

Многое нам предстоит построить,
Много ещё вытерпит земля —
Но достигнем мы и обустроим
Властью царской, взятой на себя.

А потом помыслим и о счастье —
О всемирном счастье всех людей…
Ты бы тоже мог упиться властью,
Но отверг с презреньем дар Ты сей.

Если бы Ты внял «его» совету,
Если б взял меч кесаря тогда —
На любой людской вопрос ответы
Ты имел бы раз и навсегда.

Ты б восполнил всё, что люди ищут:
Перед кем поклоны, трепеща,
Бить в смиренье, совесть как очистить,
Как соединиться сообща

В гармоничный, справный муравейник —
Так сильна у них потребность в том,
Чтоб единый был у всех ошейник,
Чтоб под общим жили все ярмом…

Их мечта в великом единенье
Испокон веков влекла к себе —
Это третье, главное стремленье,
Что исполнить дух велел Тебе.

Много славных, доблестных народов
За заветной целью гнались той —
На весь мир свои расширить роды
И владеть безмерно всей землёй…

Но чем больше были их успехи,
Тем несчастней делались они:
Чингиз-хан, Тимур — всевластья вехи,
Лишь они понять нужду могли

В этом мировом объединенье —
И они же понимали то,
Как безмерно шатко их стремленье
И как будет скуп его итог…

Пролетев, как вихрь, по всей вселенной,
Самую великую мечту —
Самую святую — дерзновенно
Дали они людям, под пяту

Всех объединив. Приняв порфиру
Жезл и царство кесаря — и Ты
Смог бы дать покой людскому миру,
И навек избавить от нужды.

Кто ж ещё владеть людьми достоин,
Как не тот, кто хлеб им поднесёт,
Кто их совесть мягко успокоит
И к всеобщей цели поведёт?

И мы взяли меч, Тебя отвергнув,
И пошли за «ним», и повели
Их к тому, что посчитали верным,
Что без нас они бы не смогли.

Да, пройдут ещё века, покуда,
Пережив сумятицу ума,
Люди успокоятся — и всюду
Их свободы кончится кошмар.

Будут строить башню Вавилона,
Будут людоедство прославлять,
Будет кровь, бесчинство, мор и стоны…
Только мы сумеем их понять,

В час, когда изнеможённым зверем
Доползут они до наших ног,
Умоляя кончить счёт потерям.
Подведём мы бойням всем итог,

Оседлаем зверя и воздвигнем
Чашу мира, написав на ней:
Тайна, — и тотчас тогда достигнем
Счастья и покоя для людей.

Ты гордишься теми, кто с Тобою, —
Мы о всех радеем, сообща.
Тот, кто долго ждал, уже не стоек
И желает сбросить груз с плеча:

Ожиданье верных утомило,
Новые хоругви их влекут,
Страсти сердца на другую ниву —
Супротив Тебя же — приведут.

А у нас всех ждут покой и счастье,
И не будет бунтов и войны.
Над собой невольники не властны —
Потому послушны быть должны.

О, мы убедим их, что свободны
Лишь тогда они, когда кротки,
Не строптивы и к работе годны.
Лжи в том нет: смятенны и робки

Люди перед ужасом свободы.
Сами убедятся: мы не лжём —
Если вспомнят страшные исходы
Вольности, вздымавшейся огнём.

Ум, свобода и наук открытья
Их в такие дебри заведут
И такие явят им событья,
Что творцы самих себя убьют,

Кто слабее — истребят друг друга,
Самые же слабые из всех,
Воя и терзаясь от испуга,
Приползут к нам свой загладить грех,

Умоляя: — Да, вы были правы,
Только вам подвластна тайна, мы
Не способны возыметь управу
На неё и на свои умы —

Так спасите нас от нас самих же. —
И мы снисходительно спасём,
Им раздав для нашего престижа
Хлебы, что у них же заберём.

Будут видеть все, что нет в том чуда:
Не творим хлебов мы из камней.
Но устроит это их, покуда
Мы за них решаем, что важней.

Даже рады будут, так как помнят,
Что хлеба, добытые без нас,
Обращались в камни вероломно
В их руках в лихой свободы час.

О, они оценят послушанье!
Ведь в непослушанье их беда.
Кто, скажи, им дал непониманье
И смутил свободою тогда?

Кто рассеял стадо по долинам,
По путям неведомым ему?
Но оно сплотится воедино —
Снова в столь желанную тюрьму.

Мы дадим им счастье: смирно, тихо,
Без строптивых помыслов вовек
Будут жить они, не зная лиха, —
Столь труслив и жалок человек.

О, мы убедим их не гордиться.
Ты вознёс их — мы унизим вновь.
Как к наседке, к нам они тесниться
Станут, видя в этом лишь любовь.

Робкие и слабые, дивиться
Будут они твёрдости властей,
Ужасаться втайне и гордиться
Нашей мощью — словно бы своей.

Будут почитать уменье наше
Их, неисчислимых, усмирить.
Слёзным умилением украшен
Станет путь наш. И переходить

К смеху и веселию от плача
Будут они с лёгкостью детей:
Только подтолкни их — и задача
Эта разрешится без затей.

Мы обяжем их работать — сдельно,
Но в часы, свободные от дел,
Пляски, песни, хоры и веселье
Скрасят их нетворческий удел.

О, мы разрешим им грех, позволив
Выкупать прощение грехам —
И великодушно соизволив
Наказанье дать за это нам.

Все грехи возьмём от них себе мы —
И они нас станут обожать
Как изобретателей системы,
Где грехи не надо искупать.