Алла Зимина - Стихи

Слова любви, оставшихся в глуши...

Сыграйте ж их, сыграйте мне маэстро,

Хотя б на струнах собственной души.

На струнах вашей собственной души.

Москва, февраль, 1981

В роскошном новом парике

Стоит Жан-Жак Руссо.

Король играет в бильбоке,

А фрейлины в серсо.

За дверью мается Жан-Жак:

-"Чорт взял бы вас, король,

И пусть бы вам, давил башмак,

На старую мозоль."

Он ищет стул. Но этот зал

Пустой со всех сторон,

Лишь балдахин среди зеркал,

Под ним - французский трон.

-"О, Боже мой, какой позор

Готовит мне дворец -

Содрал сапожник луидор

И обманул, подлец!"

"А мне король, не дал ни су,

И держит два часа.

Уже и капля на носу

И пот залил глаза."

Тут входит юный кавалер,

Амур, ни дать ни взять,

И говорит: "Король, mon cher,

Вас просит обождать!"

Жан-Жак в поклоне прячет боль,

Но став опять один

Рычит -"Пусть бесится король,

А я - под балдахин."

И ногу выставив в чулке

На троне спит Руссо...

Король играет в бильбоке,

А фрейлины в серсо.

Таруса, октябрь, 1972

Когда за штормом и за бурями

Блеснут бенгальские огни,

Не потянись к любви зарубленной,

Сама себя не обмани.

Душа от горького отчаянья

Впадет в смятение и дрожь,

Поняв, что ты, как бы нечаянно

Ее над пропастью ведешь.

И став, как прежде ненавидимой,

На помощь ангела зови,

Он повернет тебя невидимо

Навстречу истинной любви.

И ваше новое созвездие

Проявит темный небосклон.

И у любви, и у возмездия

Единый праведный закон.

Таруса, август, 1976

Ночной костер догорал.

Под пеплом огонь умирал

И только на кончике пня

Около черной пропасти,

Метался кусочек огня

И томился: о, Господи, Господи!

О, пощади меня!

Убей, но не меня!

но не меня.

Изъездил рыцарь страну.

Рыцарь спешил на войну.

Сыновние чувства храня,

Помня слова о доблести,

Он в бой направляет коня

И молит: о, Господи, Господи!

О, пощади меня!

Убей, но не меня!

но не меня.

Мир наш отброшен во тьму

И сладостны войны ему.

Весь он - стальная броня

И преисполнен гордости.

Бог для него - болтовня,

Нет дела ему до совести.

Верит он в мощь огня,

Убьет, но не меня.

но не меня.

К чему придет человек?

Двадцатый окончится век.

И станет он, вечность кляня,

К земле припадая от горести,

Искать не коня, не огня,

А Бога. И плакать: о, Господи,

О, пощади меня!

Убей - уничтожь меня!

Уничтожь меня!

Москва, декабрь, 1971

И. Богоразу

Я стою у окошка,

Дождь бежит по аллее,

А на улице кошка,

Как у Хемингуэя.

Трясет поминутно лапой,

Плачет, как Буратино,

Нет у нее шляпы,

Нет у нее ботинок.

Под брезентовый фартук,

Влезли мокрые куры.

Жаль, что ты не Петрарка,

Жаль, что я не Лаура.

Ты бы писал сонеты

Для слепых менестрелей,

Не читал бы газеты

И не рвался б на север.

Дождик хлещет и хлещет

Ни о чем не жалея.

Подбирается вечер,

Как у Хемингуэя.

Вот он уже на дорожке,

Я задвигаю шторы.

Больше не слышно кошки

Доброй ночи, сеньора.

Buona notta segnora!

Дачный участок под Серпуховом, 1962

Ларисе Богораз

Когда случается, что стукнет пятьдесят,

Друзьям не верится, что это полстолетья.

А между тем, пройдя сквозь лихолетья,

Ты стала точно флаг, который полосат.

Припев: Ларочка, Ларочка,

Ты ждешь от нас подарочка,

Но атрибуты женских чар

Тебя пугают, как кошмар.

А что касается еды -

У вас полно хурды-мурды.

Поэтому объятья приготовь,

Принять, как донорскую кровь,

Нашу нежность, нашу ласку,

Нашу бескорыстную любовь!

А где-то рядышком твой верный Дон-Кихот,

К тебе влекомый, как идальго к Дульцинее.

Ему в ночи вода всего ценнее,

Чтоб цвел, как Тюльери, за домом огород.

...нашу беспредельную любовь!

А под столом прижался вновь к твоим ногам

Наш нежный отрок, карабановцами чтимый.

Лишь ты была и есть его любимой,

Чье имя и во сне твердит он по слогам.

...нашу беззаветную любовь.

Август, 1979

Ларисе Богораз

Где же ты, наш Ларчик,

Золотой ключик,

Выскользнул, как мячик

Из ребячих ручек.

И упал не в море,

К водяному в руки,

А в пучину горя

На большие муки.

Был ты правде верен,

Жил не для показа.

И душой своею

Не кривил ни разу.

Сложностью не хвастал

Открывался просто,

Но твои богатства

Черпали мы горстью.

Трудно груз осилить

Тяжести огромной,

Ранен ты на вылет,

Ранен, но не сломлен.

Кое-кто поплачет,

Многих - совесть мучит...

Заперли наш Ларчик

На железный ключик.

Малаховка, август, 1968

Я с Ласточкой очень дружу,

Я на Ласточке воду вожу.

Не пугайтесь, товарищи, это не птица,

Это маленькая лошадь моя,

совсем малютка.

Ей сломали весной два ребра,

А в бочонке сто четыре ведра.

Не пугайтесь, товарищи, мы потихоньку,

Я и маленькая лошадь моя,

полегонечку.

Каждый день мы встаем на заре,

Запрягаемся на темном дворе.

Не пугайтесь, товарищи, видим, как кошки

Я и маленькая лошадь моя,

не слепые.

А в осенний ненастный денек,

Хлещет дождик нас и вдоль, и поперек,

Не пугайтесь товарищи, мы не растаем,

Я и маленькая лошадь моя,

не сахар.

От реки до пекарни подъем,

По колено в грязи мы идем.

Не пугайтесь, товарищи, мы на подковах

Я и маленькая лошадь моя,

редко падаем.

Кроме нас тут немало людей,

Гонят палками своих лошадей.

Не пугайтесь, товарищи, мы не дадимся

Я и маленькая лошадь моя,

сами с усами.

Чтобы нам подравняться к другим,

Мы ногами побыстрей семеним.

Не пугайтесь, товарищи, мы уже привыкли,

Я и маленькая лошадь моя.

Гоним, что есть духу.

Засветились огни вдалеке,

А мы с Ласточкой одни на реке.

Не пугайтесь, товарищи, выполним норму,

Я и маленькая лошадь моя.

Будет схвачено.

Не пора ли закончить наряд,

Еле-еле копыта стучат

---------------------

Входим в конюшню,

Я и маленькая лошадь моя.

Покормите лошадь! Пожалуйста!

Коряжма, 1958

Ю.Я. Яхниной

Великолепная лиана

Жила в тропическом лесу,

Она вилась вокруг платана

И, как вино пила росу.

Ее любили обезьяны

И шимпанзе, и павианы,

И даже черные шаманы

С большими кольцами в носу,

С большими кольцами в своем носу.

Но ей обрыдли попугаи

И громогласные шмели,