Алла Зимина - Стихи

Куда у лошади глаза глядят.

А на нас глядят колхозы,

Птицефермы и сады,

Бессловесные березы,

Равнодушные пруды.

Бабы щурятся подсолнушками луская,

Смотрит улица, сегодняшняя, русская.

"Ну и что ж, что колеса,

Ходят криво и косо,

Ничего добегут,

Есть дуга и хомут,

А нет - и так дойдут, трюх, тюх, трюх, тюх,

А если нет, то и пешком дойдут."

Ветер сыпет дождь со снегом,

Впереди - леса стеной,

А мы едем на телеге,

Нам телега дом родной

На облезлой лошаденке непоседушке,

Тарахтим себе тихонько по Рассеюшке.

Ну и что ж, что ухабы,

И что воз наш расхлябан,

Громче птиц в небесах,

Подают голоса

Четыре колеса, трюх, тюх, трюх, тюх,

Четыре бойких наших колеса.

Москва, 1961

И. Богоразу

I

Лежали тени на песке

И день был светел.

Я шла к тебе с цветком в руке,

А сзади ветер.

Мы подошли к тебе вдвоем

И стали рядом,

Но ты не знал, что мы поем,

Чему мы рады.

II

Я поглядела на цветок -

Ты не заметил.

И он упал, почти у ног,

Но поднял ветер.

И опустил его туда,

Где билось море,

Но принесла его вода

Обратно вскоре.

III

И он возник среди камней

Блестя медузой,

Ты подбежал и кинул мне

И он вернулся.

И я легла с цветком в руке

На солнцепеке.

И наши тени на песке

Лежали сбоку.

IV

Шумели годы, как прибой,

Стучали ставни.

И стали оба мы с тобой

Старей, чем камни.

И где тот ветер, тот цветок

На побережьи...

Лишь наши тени на песок

Ложатся те же.

Малаховка, август, 1970

Н. Олсуфьеву

До старости мне помнится,

Как в праздники, зимой,

В санях с медвежьей полостью

Возили нас домой.

У станции, под елочкой,

Нас ждали рысаки:

Три звездочки, три челочки

И белые чулки.

Припев; Эх, ты тройка, чудо тройка, эх, вы кони вороные!

Гаврила кучер на облучке!

Диана и Дива - красавицы пристяжные

И знаменитый Атласный в кореннике!

2

Едва вожжею розовой

Гаврила шевельнет,

Сорвутся с места розвальни

И вдаль нас понесет.

Бежит по спинам шелковым

Морозный ветерок,

Мотают кони челками

И ахает седок.

Припев:

3

Мы тоже с братом гикаем

Привыкнув к волшебству -

Мы мчимся на каникулы,

Навстречу Рождеству.

Когда же месяц скошенный

Скользнет из облаков -

Летят все так же лошади

И снег из-под подков.

Припев:

4

Не знали и не ведали

Ни лошади, ни мы,

Какими злыми бедами

Грозит из полутьмы.

И что припомним с грустью мы

Ту тройку, как судьбу,

Летящую без устали

Со звездами на лбу.

Припев:

Москва, май, 1969

Мой ангел-хранитель, будь вечно со мной,

Иди со мной рядом дорогой земной,

Не дай на пути мне на камень упасть,

Не дай на земле под колеса попасть.

Я верю, что ты не оставишь меня,

Что ты извлечешь из воды и огня,

Не дашь меня в руки врагу палачу, -

Но чем же тебе я потом отплачу?

Я даже не помню каков ты на вид,

Твой образ церковной легендой увит.

Тебя я узнала родившись на свет,

Потом не видала за множество лет.

Но знала, что ты мой Хранитель и Друг,

Со мною обходишь завещанный круг,

И может быть, перед грядущим концом,

Увижу тебя я с открытым лицом.

Карабаново, август, 1980

Л. Богораз

Казалось, что буран,

казалось, что зима,

А это был туман

закутавший дома,

И улица плыла, как белая река,

И улица была, как зимняя тоска.

А в доме тишина,

а в доме полутьма,

А в доме два окна,

как два больших бельма,

И смотрят на диван, на ребра сундука,

На ветхий чемодан, на столик из пенька.

Но жизнь не умерла,

как в зоне задарма,

В безмолвии спала,

не чувствуя ярма,

И охраняла ложе бедняка

Невидимая Божия рука.

Чуна, май, 1970

И. Богоразу

Жили на севере, как друзья,

Куры, корова и свинья,

Собака, кошка белая

Да ты, да я, да ты, да я.

Ляля, ляля, ля, ляляля

Да ты да я, да ты да я.

Утром корова шла с пастухом,

За нею куры с петухом,

Собака, кошка и свинья,

Да ты, да я, да ты, да я.

Был у зверей не звериный нрав,

И часто собаку обняв,

Лежала кошка белая,

Да ты, да я, да ты, да я.

Куры с цыплятами и петух,

Имели музыкальный слух,

Им подпевала все семья,

Да ты, да я, да ты, да я.

С тех пор промчалось не мало лет,

И той семьи и в помине нет,

Осталась - песенка моя,

Да ты, да я, да ты, да я.

Ляля, ляля, ля, ляляля,

Да ты да я, да ты да я.

Коряжма, 1957

На карнизе сидели два голубя,

Ворковали и он и она,

А в трубе водосточной, на жолобе,

Увертюру играла весна.

И искрилась малейшая лужица,

Как большой драгоценный алмаз,

Но ни утро, ни майская улица

Совершенно не трогали вас.

Мы сидели на низком диванчике

Говорили и против, и за.

А в зеленом хрустальном стаканчике

Отражались большие глаза.

Вы кивнули головкою стриженной,

И ушли, не дослушав конца,

Только ботики ваши, обиженно,

Не хотели застегиваться.

Дождик хлынул со злостью упрямою,

По карнизам и с крыш потекло,

И по рыцарски голубь, над дамою

Вместо зонтика поднял крыло.

Почему, почему мы не голуби,

Почему мы не он и она?

Даже в дождик влюбленным на жолобе

Увертюру играет весна.

Москва, весна, 1941

Мы север учили не сидя на парте,

Не пальцем водя по истрепанной карте,

Его мы узнали во мраке и в буре

Своими боками, на собственной шкуре.

Припев: Уральские горы, снежные хребты

Белые просторы вечной мерзлоты,

Мы на вас глядели из шахт Воркуты,

Из угольных, черных шахт Воркуты. 2 р.

В тяжелых этапах, в труде непосильном,

Познали впервые мы ярость бессилья,

И хлеб наш насущный в холодные ночи,

Был горькой слезою обиды омочен.

Припев:

Закрытый для мира нахмуренный Рудник,

Не ты ли учил нас романтике будней,

Чтоб сердце отдали не злобе и мести,

А дружбе высокой и рыцарской чести.

Припев:

Ушла наша юность и лучшее в жизни,

Седыми вернулись мы к нашей отчизне.

Но прошлое помним политое кровью

И любим его мы печальной любовью.

Припев:

Коряжма, 1957

Он и некто и никто,

В серой шляпе и в пальто.

Он выходит на прогулку,

Длинный, сгорбленный старик.

Он идет по переулку

К Третьяковке напрямик,

С черной сумкой и зонтом,

Но не знаем мы кто он,

Но не знаем мы кто он,

Человек или фантом.

Ночью милиционер,