Алла Зимина - Стихи

Там стоит, как Люцифер.

Это значит: в галлерею

Не пройти вам, ни за что, -

Между тем, у самой двери

Та же шляпа и пальто.

Не спеша он входит в дом,

Тихо дверь толкнув зонтом,

Тихо дверь толкнув зонтом,

В вестибюль идет фантом.

Там всегда одно окно,

По ночам освещено.

Мы стоим и видим снова,

Как теперь, среди икон,

Среди юношей Рублева

Появляется вдруг он:

С черной сумкой и зонтом,

В серой шляпе и в пальто,

В серой шляпе и в пальто,

Но лицо уже не то.

Как на старых образах,

Синева в его глазах.

Из под шляпы льется пена

Золотистого руна.

Но пройдет одно мгновенье,

Нет фантома. Тишина.

Пустота на мостовой,

Дремлет стоя постовой.

Дремлет стоя постовой.

Тени бродят над Москвой...

Москва, 1964

Где твоя сказка пустыни,

Грустная сказка твоя?

В мире, в котором живешь ты,

Нету такой в помине.

Сказку о маленьком принце

Разве ты сочинила?

Разве с тобой на дорожке

Разговаривала змея?

Если дыханье пожара

Ты приняла за мистраль,

Если зеленый оазис

Не погребли барханы -

Значит, озеро Рица

Может быть и в Сахаре,

Значит премудрости кладезь,

Там где радость и где печаль.

Время течет неустанно,

Как из ключа струя,

А вдалеке, паутиной

Машет фатаморгана.

Или мне только снится,

Что стою я у грани,

Что эта сказка пустыни

Лебединая песнь моя.

1964

Аничке Жданко

Есть где-то на свете таинственный сад.

Туда не проник человеческий взгляд.

Дорожки травою давно заросли,

А липы склонились до самой земли.

Там ночью, когда выплывает луна

Из гроба выходит принцесса одна,

Чуть выше Дюймовочки ростом она,

И также изящна и также стройна.

А с нею два карлика рядом идут,

Ей песню волшебную тихо поют

И вместе подходят они к ручейку,

И к иве, где филин сидит на суку.

И филин глядит из-за темных ветвей,

Как лодочку карлики тащат в ручей,

Садятся с принцессой и весла берут,

И в лунном сияньи куда-то плывут.

А в небе, над ними, мерцание звезд

И ярок медведицы выгнутый хвост.

И филин следит, укрываясь в тени

Пока не вернутся обратно они.

Не знает никто из созданий живых,

Что филин, с тоскою смотрящий на них,

Не просто одна из летающих птиц,

А злым колдуном заколдованный принц.

Лишь карликам крошкам известен секрет,

Что принц будет филином тысячу лет.

Но если принцесса полюбит его,

То вмиг пропадет навсегда волшебство.

А сердце принцессы загадка для всех,

Но скоро услышим мы радостный смех,

Любовь ее всех, как лучом озарит

И филина в принца опять обратит.

Москва, 1968

Ходики тикали, тикали,

Кричали перепела,

А ночь свои звезды растыкала

И на цыпочках в дом вошла.

А ходики тикали, ходики тикали

И было темно, хоть глаза выколи.

Хоть глаза выколи, хоть глаза выколи.

Прятались в сумрачных комнатах

Фантомы ушедшего дня,

Вздыхали у окон захлопнутых,

Прижимали глаза к простыням.

А ходики тикали, ходики тикали,

Ничего не слышали, ничего не видели,

Ничего не слышали, ничего не видели, не видели.

Ночь распахнула все форточки,

И замерли перепела,

Венера в серебряной кофточке

Заглянула в озер зеркала.

А ходики тикали, ходики тикали,

Большою и малою стрелкою двигали,

Чтоб люди уснули, чтоб люди утихли,

Чтоб горя не мыкали.

Решуцк-Ялта, 1962

И.А. Богоразу

Чтоб ни случилось

В дальнейшем с нами,

Прими, как милость,

Как воздаянье -

Наш мирный быт,

Наш тихий дом,

Который сбит

С таким трудом.

Но скачет время

Впопыхах

И все мы, все мы

Тлен и прах.

И нас погонят,

Как зека,

На суд Господень,

Под облака

Поплакать впору,

Что плоть стара,

Что, видно, скоро

И нам пора.

А мир небесный

Страшней тюрьмы -

Ведь неизвестно

Чем станем мы.

Дадут ли вместе

Кружиться там,

И что за место

Готовят нам.

Быть может дебри

И скрыты тьмой...

Просись на землю,

К себе домой.

Просись на землю -

Хочу домой!

Москва, 1967

На базаре, в воскресенье,

Две девчонки торговали,

У одной цветы веселья,

У другой цветы печали.

Покупателей базарных

Привлекли к себе торговки,

И раскуплен был товар их

По дешевке, по дешевке.

И пошли домой мужчины,

Понесли в своих портфелях,

Кто веселье без причины,

Кто тяжелое похмелье.

И попали в сумки женщин,

Вместе с луком и морковью,

Расставания и встречи

Со слезами и любовью.

Я хожу, куда попало,

На земном огромном шаре,

Я со всеми покупаю

Свое счастье на базаре.

Покупаю я и в мае,

И в июне, и в апреле...

Хорошо, что я не знаю,

Где печаль, а где веселье.

Что заранее не знаю,

Где печаль, а где веселье.

Москва, 1961

Столбы гудели, как моторы,

Вздыхая ежились дома,

И сквозь опущенные шторы

Вползала в комнату зима.

Татуированною грудью

Мороз приник тесней к окну.

А ночь несла на синем блюде

Оцепеневшую луну.

У облаков отпали крылья.

Глаза зажмурила земля,

И даже звезды говорили

Едва губами шевеля.

А из трубы в январский иней

Волна горячая текла

И с благодарностью он принял

Кусочек нашего тепла.

И вдруг увидели деревья,

Как пробираясь возле стен,

Навстречу Снежной Королеве

Идет с улыбкой Андерсен.

Коряжма, 1958

Всегда на той же скорости

Вперед бегут часы,

Они не знают горести,

Не вешают носы.

Минута за минутою

Обходят циферблат

И не такие глупые,

Чтоб повернуть назад.

Но если не заботишься,

Не чистить, а трясти,

Тогда они, как водится

Способны подвести.

То спазмами, то шумами,

То стрелками грозя,

Начнут тебя обжуливать,

Как бывшие друзья.

Когда же ты состаришься

И станешь "рамоли",

То с этаким товарищем

Посядешь на мели.

Гони тогда, с квартиры их,

Топи кота в мешке,

Не то, однажды, гирею

Запустят по башке.

Таруса, Карабаново, 1973-1979

Шел человек с корзиной

По осеннему тихому лесу,

Неизвестно чему улыбался.

Разговаривал сам с собой.

Иногда стоял под осиной,

Прислонялся к коре древесной,

Но чаще всего нагибался,

Листопад шевелил ногой.

А подойдя к поляне,

На которой дубы одиночки,

Обошел их и сел на жесткий

Покареженный бурей ствол.

И смотрел, как отсвет багряный,