Бертольд Брехт - Стихотворения. Рассказы. Пьесы

В мое время дороги вели в трясину.
Моя речь выдавала меня палачу.
Мне нужно было не так много. Но сильные мира сего
Все же чувствовали бы себя увереннее без меня.
Так проходили мои годы,
Данные мне на земле.

Силы были ограничены,
А цель — столь отдаленной.
Она была ясно различима, хотя и вряд ли
Досягаема для меня.
Так проходили мои годы,
Данные мне на земле.

О вы, которые выплывете из потока,
Поглотившего нас,
Помните,
Говоря про слабости наши,
И о тех мрачных временах,
Которых вы избежали.
Ведь мы шагали, меняя страны чаще, чем башмаки,
Мы шли сквозь войну классов, и отчаянье нас душило,
Когда мы видели только несправедливость
И не видели возмущения.
А ведь при этом мы знали:
Ненависть к подлости
Тоже искажает черты.
Гнев против несправедливости
Тоже вызывает хрипоту. Увы,
Мы, готовившие почву для всеобщей приветливости,
Сами не могли быть приветливы.
Но вы, когда наступит такое время,
Что человек станет человеку другом,
Подумайте о нас
Снисходительно.

Быстро растут:
Имущество власть имущих
И нищета неимущих,
Речи властей
И молчанье подвластных.

Тенью тянутся
Слухи.
Правители голосят,
Народ шепчется.

Продлится всего четыре недели. К началу осени
Все вы вернетесь домой. Но осень
Много раз придет и пройдет, а вы
Не вернетесь домой.
Маляр вам станет рассказывать — мол, машины
Будут за вас воевать. Лишь немногим
Предстоит умереть. Но вы,
Сотнями тысяч будете вы умирать,
Умирать в таком огромном количестве,
В каком никогда и никто еще на свете не умирал.
Если мне доведется услышать, что вы воюете на Северном полюсе,
В Индии, в Трансваале,
Значит, буду я знать,
Где ваши могилы.

Тех, кого усаживают в золоченые кресла, лишь бы они писали,
Спросят потом о тех,
Кто ткал им одежды,
Их книги рассмотрят
Не по ихним возвышенным рассужденьям,
А по вскользь оброненным словам, позволяющим
Судить о тех, кто ткал им одежды.
Именно это прочтут с интересом, потому что именно в этом
Скажутся свойства
Прославленных предков.

Целые литературы,
Состоящие из утонченных оборотов,
Проверят, чтобы доказать,
Что там, где было угнетение,
Жили и мятежники.
По молитвенным воззваниям к неземным существам
Докажут, что земные существа топтали друг друга.
Изысканная музыка слов доложит только о том,
Что многим было нечего есть.

Но в те времена будут прославлены
Те, кто писал, сидя на голой земле,
Те, кто сидел в ногах униженного,
Те, кто был рядом с борцами,
Те, кто рассказал о муках униженных,
Те, кто поведал о деяньях борцов
С искусством. Благородным языком,
Прежде приберегаемым
Для прославления королей.

Их описания несправедливостей и их призывы
Сохранят отпечатки пальцев
Униженных. Потому что именно им
Все это передавалось, и они
Проносили все это под пропотевшими рубашками
Через полицейские кордоны
Для таких же, как они.

Да, придет такое время,
Когда именно тех мудрых и дружественных,
Гневных, но полных надежд,
Тех, кто писал, сидя на голой земле,
Тех, кого окружали униженные и борцы,
Восславят во весь голос.

Знаю, что только счастливый
Любим. Его голос
Радует всех. Он красив.

Уродливое дерево посреди двора
Говорит о скудости почвы, и все же
Прохожие бранят его уродцем,
И они правы.

Я не вижу на Зунде ни лодок зеленых,
Ни веселого паруса. Вижу
Только дырявую сеть рыбаков.
Почему я твержу лишь о том,
Что сорокалетняя батрачка бредет согнувшись?
Груди девушек
Теплы, как в прежние дни.
В моей песне рифма
Показалась бы мне щегольством.

Во мне вступили в борьбу
Восторг от яблонь цветущих
И ужас от речей маляра,
Но только второе
Властно усаживает меня за стол.

Вместо того чтобы в роще играть со сверстниками,
Сидит мой маленький сын, склонившись над книгами.
При этом всего охотнее читает он
О мошенничествах, совершаемых богачами,
И о бойнях, затеянных генералами.
Когда он читает о том, что наши законы
Одинаково запрещают богатым и бедным спать под мостами
Я слышу, как он хохочет счастливо.
Когда становится ясно ему, что автор книги подкуплен,
Лицо его юное вмиг озаряется светом.
Это мне по душе, несомненно, и все же
Мне хотелось бы дать ему детство такое,
Чтобы в роще играл он с друзьями.

Под серыми соснами — дом на снос.
На свалке — полированный белый ларь.
Что это? Прилавок? Или алтарь?
Торговали здесь плотью Христа? Или кровь
Его разливали? Отмеряли холст?
Торговец молился? Барышничал поп?
Прекрасные божьи творения, — сосны
Сбывает соседский портной за бесценок.

И вот война, и путь наш все труднее,
И ты идешь со мной одной дорогой,
Широкой, узкой, в гору и пологой,
И тот ведет, кто в этот час сильнее.

Гонимы оба, и к одной стремимся цели.
Так знай, что эта цель в самом пути,
И если силы у другого ослабели,
И спутник даст ему упасть, спеша дойти,
Она навек исчезнет без возврата, —
Кого спросить, вдали не различая?
Бредешь во мраке… Вспомнится утрата,
И остановишься, пот отерев со лба.
Сказать об этом Музе поручаю
У верстового ближнего столба.