Ханс Бёрли - Из современной норвежской поэзии

Сегодня спальня моя полна листвой,

все вспыхнуло вдруг.

Листва вошла ко мне

сквозь двери и окна.

Что это значит?

Фейерверк в мою честь, награда?

Вполне возможно.

Со всех сторон - листва.

Дрозд взлетел

под белое облако

и снова вниз, в траву

у стены.

Дрозд прав, как всегда.

Черное солнце

или бычий зуб?

Думаю о непостижимом.

Дрозд прыгает пружинисто,

хвост чертит пунктир - - -,

охотится.

И вдруг начинает

говорить,

рокочет, рокочет, рокочет -

и улетает,

разбив пополам мою мысль.

В тени под деревом

сидит леопард,

как крест.

Вокруг - жаркий полдень.

Спрятаны когти, спрятаны зубы,

спрятан огонь.

Он защищен,

клетка его охраняет от собственной силы.

Одолеть леопарда -

все равно что подняться на высокую гору.

Сидел ты молча, только слушал,

не веря до конца тому, что должен был

сказать сейчас.

Ты выступил,

но сразу засомневался в своих словах,

стоило им прозвучать.

Ты не доверял своему пролетарскому слову.

Здесь, среди всех этих праздничных и нарядных,

ты стеснялся самого себя

и потому не доверял своим мыслям.

Ты думал так: речь должна быть

подобна отшлифованному алмазу в витрине.

Правильно думал.

Но то, о чем ты сказал, как ничто здесь,

было устремлено в будущее.

Он был измотан

к концу дня.

Остановившись у чахлой елки,

он коснулся хвои

и постоял минуту.

Связь, родство

возникло на краткий миг

между деревом и человеком.

В том не было необходимости,

но он остановился

и коснулся хвои,

прежде чем уйти в кончавшийся день.

Ты прожил много дурацких дней

и наделал много глупостей,

но все не так просто,

слишком многое удерживало тебя

от того, что разумно,

слишком многое влекло к безрассудству.

Зато сегодня ты побывал и в банке,

и на почте, и в бакалейном магазине,

не сделав ни одной глупости.

Поздравляю, ты прожил правильный день.

Газеты вынуждены ловить постоянно

попутный ветер,

попутный ветер для наилучшего сбыта.

Особенно первая полоса

нуждается в нем.

Насилие, герои, преступления -

вот он, тот самый ветер.

Буквы и фотографии нагромождены, как горы.

Сегодня, как и всегда, газетам необходим

попутный ветер.

Полным ходом идут газеты,

им помогают рекламы,

кричат на перекрестках, где толчея.

В этом не было бы нужды,

но без этого не обойтись.

Вошли газеты и поселились в наших домах,

крадутся по комнате, и различимо дыханье

и преступника, и героя.

Напрасно, напрасно тщатся газеты

развить еще большую скорость.

Мы понимаем, это не ветер - ветерок,

не обращаем вниманья -

прочли и забыли.

Нас волнуют более важные вещи,

они-то и есть ветер, имеющий силу.

Но об этом газеты молчат.

Разочарованные, мы бросаем их на пол,

и лежат газеты.

Перевод В.Тихомирова

Ничего в ней ни потайного,

ни роскошной раскидистой кроны -

только острой верхушкой воткнулась

в небо,

ни колокольного звона -

только крепкое рукопожатие лап.

А вокруг нее

грязь и возня,

суета и гам.

Прочный панцирь и зубчатый гребень -

зверь, обыклый к ненастьям,

к снегопадам и ветрам,

но и в самую лютую стужу

зелены иглы ели.

Дело не шло:

комель за комлем

я подсекал,

а все едино,

как я ни бился,

как ни старался,

а все едино,

тянул ли, толкал -

деревья стояли,

сцепились вершины

и не желали падать.

И так подойду

и этак - гляжу,

а вдруг шевельнутся?

Стоят как стояли,

сцепились вершины,

и тут не поможет

ни молитва, ни ругань.

Нет, все впустую,

зазря стараюсь -

не ладится дело.

Но лишь отошел я,

махнув рукою,

как дунул ветер

откуда надо,

раскачал и спихнул

вершину с вершины;

тут гул по лесу прошел

и треск,

предупреждая:

сейчас начнется.

И с уханьем повалилась

сосна за сосною.

А ветер умчался,

а я ему вслед

крикнул: спасибо!

И вот что подумал:

как часто оно бывает,

что для успеха дела

мало хотеть и делать,

необходимо порою,

чтобы откуда надо

ветер подул.

Вот наше землевладение,

застолбленное по закону

от сих и до сих,

невеликий участок -

да наш,

куплен, оплачен,

все чин по чину -

вот номер купчей, вот номер участка,

здесь вроде ровно, а дальше - покато,

здесь вроде почва, а дальше - скалы.

Там у нас север,

а там вон - юг.

Немного терпенья, немного старанья

да ссуда из банка на энную сумму

(а под какие проценты -

спросите в банке!),

и дом построен,

не какой-нибудь - этот самый

(не дожила только наша бабуся).

Еще не покрашены стены,

и красные камни взывают:

давай-ка, работай. Вперед!

И мы убираем камни,

мы охрой золотим стены,

мы вскапываем и сеем,

и все потихоньку

входит в свою колею.

Вот первая нежная зелень,

а это - первая клумба,

ну а это...

а это...

И мы, разогнувши спины, любуемся

землевладением и домом:

да! не зря мы трудились, не зря

платили проценты по ссуде.

Там север у нас,

там - юг.

На севере - бор и гора,

на юге - солнце и банк.

Даль неоглядная,

солнце и неоглядная даль,

а по дороге,

по излучистой горной дороге

двое идут,

и там, где они проходят,

звучат их шаги,

шаги по теплому щебню,

звучат, как звучали,

чудесным ладом,

ныне, как встарь.

А дорога лучится

по лесистому склону,

а двое идут

по дорожным излукам.

И с небесного склона

улыбается солнце,

слыша звук поцелуя.

Мы, старожилы в этих горах,

в этой лесной глуши,

здесь, на кручах,

мы плачем, и мы поем,

мы пашем, мы сеем

и бедствуем.

Но мы не уходим,

мы остаемся,

нас что-то держит

на этих камнях,

мы с ними схожи:

они - наши тропы,

они же - опора,

без них заплутаем,

без них сорвемся,

сорвемся и скатимся

прямо в море.

В этих горах,

в этой лесной глуши

мы живем, мы поем, мы плачем,

лишь здесь мы - воистину люди.

Смешно и жалко нам, с улыбкой мы встречаем

дорожный указатель, старый,

когда-то столь необходимый

на распутье,

теперь заброшенный, забытый

и никому не нужный,