Яна Солякова - Дырявое ведро

Лужи ночью ярче чернил.

Ливень нам на крышу упал,

Всех перебудил, напугал.

Под одеяло винтится пёс,

Прячет мне в ладони свой нос.

Я над горемыкой смеюсь,

Но сама ужасно боюсь.

— Тихо, тихо! — я говорю,

Не надеясь встретить зарю.

А в окно стучит чернота.

Смоет нас, как крошку с листа!

Что ветрам наш маленький дом!

Никогда не кончится гром…

Под одеялом прячемся мы

В самом центре бешеной тьмы.

Утро… Серебро, тишина…

В сон природа погружена.

Пёсик спит уютным комком.

Разливается рассвет молоком…

Да, все хотели, чтоб заранее

Весна явилась в феврале,

Пришла с цветами на свидание

И станцевала на земле…

А что Февраль? Ещё метели он

по чемоданам не собрал…

Ещё постель его расстелена

и книжку он не дочитал…

А вы его обидой гоните…

А он вам песню не допел.

«Достать чернил…» Как дальше — помните?

А он проститься не успел…

И вьюги, никому не нужные,

Он созывает со дворов,

И слёзы катятся жемчужные,

И тает ледяной покров.

Вот так. Темнеет снег и плавится.

Февраль уходит, одинок.

Весна, наверное, красавица…

А он простужен и промок…

И, не дождавшись тридцать первого,

Уходит молодой февраль…

И снег летит из неба серого…

И жаль его. И зиму жаль.

Грязно-серое небо. Как будто бы грязь

По обшарпанным стенам наверх поднялась.

И куда ни пойдёшь уже несколько дней —

Всё безрадостней город, дороги — грязней.

Но про «здесь и сейчас» все мозолят язык,

Предлагают не ждать ни цветов, ни грозы.

Произносят уверенно: счастье — внутри,

Мол, смени отношение, глазки протри.

Но в ловушке из грязи дышать тяжело!

Да! Я жду! Я надеюсь, что будет светло,

Что проснётся, проснётся, проснётся Земля!

Я всем сердцем надеюсь на вас, тополя!

Я не вижу, как может пробиться трава…

Будь хоть тысячу раз она в притчах права!

Но деревья… они стали ярче, видней.

И упруг, и прекрасен рисунок ветвей.

Вся надежда — на них, на живую листву…

Но поверить в цветы я пока не рискну.

Это то, что немыслимо вообразить,

Что совсем бесполезно у жизни просить…

Тополя… Тополя, тополя, тополя!

Оживайте! И, может, воскреснет Земля.

Мурлычет сегодня с утра

Весна… Просыпается Жизнь!

И тает во всех дворах,

Так светится, что — держись!

Танцует, слепит глаза

Проснувшаяся вода,

И ты мне со смехом сказал,

И Солнце теперь — навсегда!

Что всё теперь — хорошо,

Что тает теперь снег,

И что наступил, пришёл

Какой-то иной век:

Что свет прорастёт в любовь,

Что Солнце — во всех домах…

Что Мир возрождается вновь,

Что горе — ушедший прах.

Что нежные лепестки

Готов развернуть цветок,

Что больше не будет тоски,

Не будет никто одинок.

А всё потому что — весна!

Смотри: просыпается Жизнь,

Потягивается со сна,

Так светится, что — держись!

Где-то там, в паутине чернеющих веток,

Под корой, в кулачках промерзающих почек,

Среди зимней пурги сохраняется лето —

Спит, свернувшись в клубочек, зелёный листочек.

Пусть покажется мир безнадёжно уставшим,

Пусть увяли надежды прошедшего года,

Пусть мы стали грустнее, старее и старше —

Дремлет тайными искрами сила природы.

И опять, разрывая оковы печалей,

Словно крохотный лист, развернётся надежда!

Через боль, через зиму, светло и отчаянно

Засияет, заплачет апрельская нежность.

Развернётся в душе зеленеющий листик —

И нелепый, и нежный, и не по сезону…

Вот такая случается зимняя мистика:

Улыбается юность улыбкою сонной.

Как-то вдруг полегчало,

Стало вдруг хорошо.

Не поняла сначала —

Дождик кругом пошёл!

И по снегам огромным,

По спящим и тёмным веткам,

Тихий пока, без грома,

Закапал несмело и редко.

Но летним теплом пахнуло,

Живым, золотым, манящим…

Земля, наконец-то, вздохнула…

А дождик — всё чаще и чаще!

Ну — всё! Значит, правда будет

Весна. Ну а дождь колдует,

Меня, словно семечко, будит

И в щёки и в нос целует.

И тают сугробы! Тают.

И, может быть, даже правда —

Под снегом уже прорастают

Цветы. И я, кажется, рада…

И, кажется, проступают

В душе непонятные песни…

И тают сугробы, тают.

И дождик идёт. И — чудесно!

Нет не дождь! А ураган! Ливень!

Из серебряных и злых линий,

Прошибающих насквозь спину,

Линий, слившихся в один ливень!

Нет — не синих! А седых! Бурых!

Счастье детское, моя буря,

Меня катит и кипит глина,

Мы с водой — между домов — клином.

Я — волною по земле, щепкой,

Не прикрыта голова кепкой,

Мчусь на велике — не мчусь —

рушусь!

Ещё больше, чем восторг —

ужас!

Эх — дороги — как смело —

смыло!

Ах, потоки! Вы — МОЯ сила!

Только, Боже, не убей громом,

У берёзы или за

домом!

По-педали океан пены,

К чёрту крыши!

К чёрту все стены!

Я врезаюсь в серебро грома,

В этот летний, в этот О — ГРОМНЫЙ,

В этот ливень, в этот день, в этот

Драгоценный ураган лета.

Как озеро, новое лето

Сомкнуло зелёные воды,

Смешало дожди и рассветы

С хмельным ароматом свободы.

И Ветер, ленивый и лёгкий,

гуляет со мною по травам,

В заношенной старой ветровке,

С прорехой на локте на правом.

Он тихий, зелёный и нежный,

Крапиву целует небрежно,

Качает узорные тени

И жмурит глаза золотые

И гладит верхушки растений,

Раскинув ладони пустые.

Сияет в еловой оправе

Озёрная гладь под луною…

А Ветер гуляет по травам…

До ночи гуляет со мною.

Ох, холодное оно, это лето!

А ребёнок мой во Франции где-то,

По далёкому по берегу бродит,

Только раз была в родном огороде…

Мексиканцы, маракасы, закаты…

А у нас в теплице чахнут томаты,

Кабачки, и те совсем не родятся,