Яна Солякова - Дырявое ведро

Что будет в разлуке любить ещё больше!

И вспомнив внезапно страницы романов,

Жена подала ему бледную руку,

Сказала, что будет грустить неустанно,

Сказала, что будет несчастной в разлуке.

Прощание было — поэтам на зависть!

Герой наш душой и здоровьем воспрянул,

И выехал под снегопад, улыбаясь,

Коня заряжая задором упрямым.

Ни слуг, ни повозки — лишь конь да удача,

Как в старые годы, как в доброе время!

Всё будет в порядке — а как же иначе?!

Исчезнет печалей коварное бремя!

***

И раньше всего завернул он в усадьбу

К старинному другу, герою застолий.

Его не встречал он, пожалуй, со свадьбы —

Эх, времечко было! И впрямь — золотое!

Порядком устав от неблизкой дороги,

Слегка опьяненный приятельской встречей,

Седеющий Рыцарь уснул на пороге

У старого друга, как прежде, беспечен.

А слуги шептались… И друг беспокойно

Вздыхал да кряхтел, не решаясь признаться,

Что выглядел Рыцарь, почти как покойник…

Задумавший бодрым внезапно казаться.

И старый приятель решил, что уж он-то

Ни в жизнь, никогда, ни за что не позволит

Бесчувственной бабе готовить тушенку

Из сердца. И прыгать не станет как школьник.

Всё зло вот от этих… которые в юбках!

С досады за друга, приятель напился,

Вцепился зубами в любимую трубку

И громко хвалил себя, что не женился.

***

Наутро приятели в звоне бокалов

Уже веселее на жизнь посмотрели…

Но, всё-таки был неприкаян и жалок,

Супруг, удалённый женой от постели.

Идею «разлуки» приятель одобрил

И сделать её предложил постоянной!

Чтоб вспять развернуть от несчастья оглобли,

Чтоб жить полноценным, весёлым и пьяным.

Но Рыцарь, влюблённый в жену молодую,

Отверг на корню избавленье от милой.

Мол, нет, не свернёт на стезю холостую,

Жену будет холить до самой могилы!

Он станет Героем! Прославится как-то…

Пока — не придумал, но это — не важно!

Жена не посмеет противиться фактам:

Она восхитится Героем отважным.

Как только кругом прокричат трубадуры

О подвигах славных седого Героя,

Он бросит к ногам её львиную шкуру,

И шкурой Дракона ей плечи укроет!

Она — зарыдает от чувств и от страсти!

И в обморок — хлоп! — прямо Рыцарю в руки!

И в спальню Герой занесёт своё счастье,

И дальше уже — ни тоски, ни разлуки.

Приятели выпили добрый бочонок…

Им план показался на редкость удачным,

Достойным, ей-богу, придворных учёных.

К тому же — весёлой казалась задача!

Сразиться с Драконом! Ну что же — отлично!

Не медля, коней оседлать приказали,

Бряцали оружьем и голосом зычным

Драконам и жёнам угрозы бросали.

Но — близилась полночь. И вьюга взвывала…

Такая погода совсем уж не кстати…

Во мраке, в снегу, не отыщешь привала…

Решили друзья, что поспят на кровати.

***

Наутро утихла безумная буря:

Утихла в сердцах, и за окнами тоже…

Друзья посмеялись несбывшейся дури:

Мол, чуть не убили Дракона, похоже…

А где он, Дракон? Говорят, за лесами

Один проживал… Но давно уж не видно.

Сидит, из норы своей не вылезает…

Исчезли драконы. И это обидно.

Но тут озарение огненной птицей

Упало с размаху приятелям в руки:

Зачем им с Драконом в реальности биться?!.

Полно менестрелей бродячих в округе…

Они-то совсем никуда не исчезли!

За кубок вина и пару монеток

Придумают славную громкую песню,

В тепле и покое, заметьте, при этом!

Итак, решено! Менестрелей бродячих,

Как тощих котов на заманчивый запах,

Собрали. А также: хромых и незрячих,

Убогих владельцев котомок и тряпок.

И бочку вина для начала вкатили,

И вкратце гостям объяснили задачу:

Мол, славить должны они в разных былинах

Отважного Рыцаря с другом в придачу.

Что, мол, и Дракона они победили,

Что Рыцарь, как лев огнегривый, сражался!

Что десять Принцесс они освободили!

Что Рыцарь галантно и скромно держался.

Что чудищ полно вдоль дорог отдалённых…

Про чудищ сказать надо как-то стихами…

Что Рыцарь, в жену свою нежно влюблённый,

Их косит мечом, как репьи с лопухами.

И для вдохновенья нажарили мяса:

Огромный кабан (в самом деле, добытый

Героями нашими) … Пищей для сказок

Клыки его злые торчали сердито.

И вина рекою лились и играли

В крови менестрелей, в желудках у нищих.

Певцы и поэты всё искренней врали…

За ласковый кров и за щедрую пищу.

***

Весна приближалась… Жена молодая

Всё больше и больше скучала по мужу…

Зима миновала, и снег уже стаял.

Светились под солнцем весёлые лужи.

Томление странное и беспокойство

Терзали её неокрепшую душу.

А тут ещё новое вышло расстройство:

Пришли менестрели, порядок нарушив…

И что оказалось?! Что муж её грубый

Мужлан неотёсанный, деспот бездумный,

Давно уж записан в герои округи!

Его превозносят и чествуют шумно…

Ему посвящают баллады и песни,

И просто рассказы о подвигах славных.

Что муж её — просто не сыщешь чудесней!

Что — лучший из лучших!, что — нет ему равных!

А в мае, когда зацветают сирени,

Когда соловьи распевают сонаты,

Она родила… но совсем настроенье

Упало… Себя ощутив виноватой,

Она проливала беззвучные слёзы,

Она выходила с дитём на дорогу,

Не слушала лютню, не нюхала розы,

В тоску погружалась опять понемногу.

Скучала по мужу. По мужу — герою!

Ах, как же был прав «неотёсанный Рыцарь»!

Разлука нависла тяжелой горою…

И, волей — не волей, пришлось ей влюбиться.

***

А муж распрекрасно провёл межсезонье.

Окреп, отдохнул, напитался весельем.

Но дальше гостить уж не видел резона,

Расстался он с другом в неслабом похмелье.

И слухи о том, что родился наследник,

Его взволновали не так чтобы — очень.

Приняв раз пятнадцать «по самой последней»,

Домой не искал он путей покороче…

Он не был болваном, мальчишкой безумным…

Давно он продумал своё возвращенье.

Пируя с друзьями на празднике шумном,

Всё взвесил и трезвое принял решенье.

Что нежность и страсть расточать понапрасну

И сердце своё подносить на тарелке

Не только смешно, но и очень опасно.

Невыгодная получается сделка.

Он будет отныне как камень холодный!

Пусть в сердце бушуют лесные пожары —

Бесстрастно и вежливо, и благородно

Жену он на место поставит, пожалуй.

И заново летом конюшни отстроит,

Вернёт поголовье арабских красавцев…

Жена пусть сама угождает герою!

А он — так и быть! — будет в ласке купаться.

***

В усы улыбаясь, с мечтательным взглядом

Он ехал домой по просохшей дороге…

Внезапно за рощей, практически — рядом,

Послышался плач и мольбы о подмоге.