Фернандо Пессоа - Тень над рекою. Антология экзистенциальной лирики

Это как раз уже проходил когда-то,

Только забылась несложная цепь доказательств

Твоей причастности к сухой и темной сирени.

Стоишь, и знаки, и числа на ощупь перебираешь,

Но что-то должно получиться после перестановок,

И можно ответ подогнать, и надеешься больше на случай,

Чем на себя. Крошится мел на асфальте...

Граница между тобою и мутными фонарями

Была едва ощутимой, теперь и вовсе размыта.

Любая данность входит в нее, как нож в топленое масло.

Искры на проводах, короткое, быстрое пламя.

Трамвайная остановка у Дома быта.

Рядом ― электросварка или звезда погасла.

Влага сознания перетекает в любую форму.

Жить в стекле ― дрожать за непрочные стенки сосуда

Или, точнее,― ждать падения или удара.

В сумерках обволокла усталость или простуда.

Нет ни лица, ни числа ― время и облако пара.

Словно сонные рыбы, тянемся к тощему корму.

Как пар из термоса на пригородной лыжне,

Как снежный куст у кромки залива, ― возник

Расплывчатый образ речи, которую не вполне

Успел осознать, которую словно извне

Воспринимаешь. Но шепот легко переходит в крик.

Бывало, слепая мысль, опериться еще не успев,

Вспорхнет, нарушая синтаксис. И знаешь, что это ― ты.

Потом примешается к ней чужой перепев,

Несходство и ненадежность вызовут гнев,

Но некогда добиваться точности и полноты.

Бывало, проснешься с похмелья, и вчерашняя суета

Не кажется привнесенной, заданной наперед.

Как будто читал и пытался переводить с листа

Иноязычную книгу. Лишь мутное чувство стыда

Осталось в итоге. Неточен твой перевод.

Бывало и больше не будет. Лыжня к ледяным кустам

Выводит. И город, и мир ― в одном морозном дыму.

За ясность расплатишься смыслом, за смысл ― свободой, а там

Помимо тебя уже все расставлено по местам,

И лишь не осталось места тебе самому...

Вырвана с мясом мембрана из телефонной трубки.

Оледеневший ток застыл в проводах колючих.

Цепь разомкнулась. Оборваны все привычки.

Сковывает намеренья и отменяет поступки

Низкое небо в хлопчато-угольных тучах,

Ветер, настолько резкий, что не зажечь и спички.

Но почему так знакомо, но, все-таки, почему же

Так предсказуемо все, что даже не страшно,

Только привычные связи вырваны с мясом?

Стягивает в один узел все туже и туже

Все обстоятельства ― мысль, что это ― неважно.

Медленно время ползет, словно очередь к кассам.

И достояться нельзя ― не успеешь до перерыва.

Кончится все до закрытия ― хлеб, чернила, свобода.

Да и никто не даст того, что взять не успели,

И не простит долги, и не выпрямит то, что криво,

И не спасет от соблазна толпу у входа,

И не подскажет ни средства, ни направленья, ни цели.

В оттаявших лужах стоит вода.

Полжизни прошло под мелким дождем.

Еще полжизни прошло в тени.

Залив, очищенный ото льда,

Спокоен, как и любой водоем,

Не тронутый ветром. Настали дни

Томления, влажности и пустоты.

Еще на приколе речные суда,

Еще по ночам не разводят мосты.

Как будто в командировке, прошла

Вся жизнь. Никому не нужен отчет.

Достаточно только приезд и отъезд

Отметить. Убрать календарь со стола.

А вязкое время по капле течет.

И, кажется, перечислять надоест

Все пункты прибытия. Стерта печать

Подмена слов с переменой мест

Съедает значения. Стоит начать ―

К исходной точке вернется любой

Порыв, любой решительный шаг,

Любая, взятая наперед,

Попытка остаться самим собой,―

Условный, не слишком удачный знак

Того, что усталость свое берет,

Отсюда ― неточности. Годы подряд

Одна неустойчивость и разброд,

Царапины неудач и утрат.

Пока холодный и мокрый апрель

Завис без движения, всякий итог ―

Хоть подводи, хоть не подводи ―

Лишается смысла. Всякая цель

Растаяла. Кажется, из-под ног

И почва уходит. Итак, впереди

Лишь смена дат, холостой пробег.

Смешались свои и чужие пути,

И пенится грязью растаявший снег.

Прошлые годы, стертые файлы, тусклый экран.

Как ни старайся, трепещут лишь имена,

Лишенные первых букв. Холод и дрожь

Припоминания не возвращают к себе.

Все, что было записано, все, что пришлось забыть,

Так и зависло. Только табачный дым

Движется, поднимаясь к низкому потолку.

Лишь синева прошлогоднего снега блестит

В сумерках, лишь иссякает прежний порыв

Вечно копировать самого себя.

Лишь равнодушно синеет пустое окно.

Лишь умолчанием обозначается вся

Воля к существованию. Выбор еще тяготит,

Но по привычке... На самом деле покой

Не гарантирован. Остывающий пепел ждет,

Чтобы смешаться с пылью. Прозрачная ночь

Перемещается к югу, где спят в земле

Поля погребальных урн...

Дольше всего остается в памяти вкус табачного дыма.

Чаще всего повторяются в жизни холод и страх показаться

Слабым или смешным. Прочее слишком неповторимо

И начинается с новой страницы или абзаца.

Пахнут неопределенностью все новые каталоги.

Жалок избыточный шум. И нет никакого сходства

С тем, что было тобой, ни в тексте, ни в слове, ни в слоге.

Только словарь и синтаксис имеют права первородства.

В жизни давно уже ничего не происходит, однако

Есть удовольствие в сдаче на милость случайностям и в отказе

От формул счастья, неточных, начиная с первого знака,

От объяснений, избыточных и сбивчивых в каждой фразе.

Стихающий ветер времени посвистывает в щели

Рассохшейся рамы. Период полураспада

Сознания не сократишь и не удлинишь.

Все окна и все отражения медленно перешли

В мутную оболочку. Уже не надо

Ни встраиваться в порядок, ни выдаваться из ряда,

Ни занимать ни одну из пустующих ниш.

А если кроме судьбы и причинно-следственной связи

Лучшего объяснения выдумать так и не смог,―

Пусть и останется все, как было, необъясненным.

Мелочи и подробности не нуждаются в пересказе.

Ясность и понимание ― только предлог

Для невмешательства. Темный, безличный поток

Вечен и не управляем ни по каким законам.

Все разговоры стали уже повторяться.

Только холод все нарастает, но почему-то

Невыносимо страшно и жалко покинуть

Мир, в котором нас постигала неудача за неудачей,

В котором нам нигде, по-настоящему, не было места,

В котором мы ничем не владеем