Дун Си - Слова, упавшие в воду. Современная поэзия Гуанси [антология]

«Нет, как большегрузный
мегаскоростной фургон!»

Но, встав, подумав о навыках для жизни,
так всё же не нашёл
я слова того, что мне подходит.

Но мы определённо коснулись взглядов на искусство
весной, что ожиданьями полна.

«О, чёрт, откладывать мне более нельзя.
Я уподоблюсь танку, чтобы напролом переезжать!»

Временная учительница, ей одиннадцать лет,
Пройдя пару десятков ли,
Добралась до
Школы, где всего три младших класса,
им преподаёт она.
Жалование —
Один дань [53] Мера веса — около 50 кг. зерна.

Временная учительница позже окончила аграрное училище,
Изучив злаки и насекомых,
Её воспоминания порой прекрасны,
порой мрачны.
Она сейчас сидит со мною рядом,
Обзор международный смотрит
и, по экрану телефона скользя,
Всё что-то шлёт в сообщества друзей.
То мать моя,
И память пусть не очень,
Всё же как прежде помнит
тот дань зерна.

Утром одним, когда ветер овеял кусты падуба,
Раскрылись цветы, много бутончиков белых.
Мне всех их не разглядеть,
Как и им не разглядеть меня.

Брёл сквозь тёмную ночь,
Мимо заборов,
Мимо низких дерев,
Сквозь мороси поцелуи,

Мимо рынка,
Мимо стада заблудших овец,
Мимо Будды,
Мимо Девы Марии.

Мимо добра,
Мимо улыбок,
Мимо веры, надежды, любви,
И наконец даже мимо падуба брёл.

Все одежды сверху в цветах.
Снял одну из них: ощутим цветов аромат,
снял ещё одну: по-прежнему — аромат.

Я единственным был, кто увидел, как
из пернатых кто-то на тринадцатом этаже высотного дома
усваивает урок:
Крылья птицы расправлены, вид независим.

Ел мороженое в тот миг, как взлетела она
над городом неподвижным, между зданий,
свободна, как рыба в воде,
меж домами и небом меряя расстоянье.

Я не смог различить, голубь ли это,
как не в силах понять, есть ли мир на Земле,
но я был убеждён,
что эта величественная птица способна тронуть людей.

Затерявшись в потоке машин и толпе, ещё пуще хочу,
чтобы она райской птицей была.
Этой ночью оставила стены, ограды, вольер,
стала с ветром и райскими кущами заодно.

Но послушная птичка без города никуда.
Так же точно и собратья её, дружелюбны, точны,
пронеслись чередой над моим рожком.
Безупречен расчёт, скорость велика.

Почил император
А им всё стоять
в пыли,
что ни день — на виду у шестидесяти пяти тысяч людей.

Куда же идут?
Никуда не идут, здесь их конечный пункт.
А этот кто будет такой?
Воин, с Лу Синем — одно лицо,
Телега его?
Без телеги.
Быть может, пропала зимой.

Династия полуголая и в тесной броне.
Открыли угол Третьего склепа.
Плачи жён и не вспомнит никто,
Только помним, что
Императора бороду,
наложниц струящиеся рукава.

Средь воинов
почти узнал я себя,
ростом пять чи,
причёска с кичкой на юг,
ест с мясом лепёшки.

Последними открыли осколки
киноварного цвета.
В первый год Циньского Сянь-гуна [55] Сянь-гун (384–362 гг. до н. э.) — правитель царства Цинь.
самый красивый пейзаж,
усомнишься невольно,
что хозяин усыпальницу эту любил.

Тот человек, со мною лет одних,
Он с книгою
На перекрестке стоя,
Всё повторяет вслух:
Раз, два, три.
Раз, два, три.
Раз, два, три.
…

Взрослые тоном учителя говорят:
Что за «раз»?
Что за «два»?
Что за «три»?
А он, как школяр, поясняет прилежно:
Раз из «раз, два, три»,
Два из «раз, два, три»,
Три из «раз, два, три».
Дети вслед за взрослыми,
копируя тон, спросят:
Что за «раз»?
Что за «два»?
Что за «три»?

А он всё так же, как школьник,
Поясняет прилежно:
Раз из «раз, два, три»,
Два из «раз, два, три»,
Три из «раз, два, три».

Четыре года ей,
Мила,
Послушна,
То внучка друга.

Так нравится ей
Бегать на балкон.
Пока мы с другом
за вином сидим, за этот час,
Раз десять к нам выбегала.

А спросишь: «Зачем?»
Она тихонько на ухо
Шепнёт:
«Испортить воздух!»

Написал я немало святых:
кого сидя,
стоя кого,
кто взирал милосердно,
кто сурово и строго.
Пусть их позы различны,
не равно почитание,
но у каждого слева из них
надпись в два ряда:
такой-то поклоняется,
день, месяц и год.
Этот некто — мой однокурсник,
Оттого и неловко открыть его имя.

Маленький мальчик ботинок
бросает в угол дальний сада
и жёлтой собаке рядом велит:
«Хуань-хуань, взять!
Принеси папу!»
И когда Хуань-хуань положит к ногам ботинок,
тогда он другой,
тот, что поменьше, ботинок швыряет
и жёлтому псу большому велит:
«Хуань-хуань, взять!
Принеси маму!»
И оба непарных ботинка вот так туда-сюда
он бросает,
а жёлтый пес большой всё возвращает обратно.
И так до той поры, пока дед с бабушкой не
позовут к столу.

Я помидор разрезал, и ещё раз разрезал,
и по кусочкам съел,
а после на две части разрезал рыбу
и за два раза съел
пока не подали мне новых блюд
я тень от дерева на части порезал
и солнца лучи тоже на части разрезал
от взгляда болгарки с обнажёнными плечами,
что за столом напротив,
тоже отрезал кусочек
и вот уже было я всё вперемешку собрался съесть
в момент тот самый печёный мне картофель принесли

Послушай, как те, кто держит огород, бьют в колокол,
Как сборщик нечистот бьёт в колокол,
Те, кто таскают груз, бьют в колокол,
кто спину гнёт, бьют в колокол,
как девушки, продавшие себя, бьют в колокол,
и дети, что живут в горах, бьют в колокол,
те, кто вдали от дома, бьют в колокол,
те, кто уснул, бьют в колокол,
и так ушедших много бьёт в колокола,
послушай, божество бьёт в колокол.
И мир под бой колоколов уснул.