Гизелла Лахман - Избранная поэзия

В те дни ни разу в наши дали
Не донеслась людская речь:
Нас ангелы оберегали,
Они от взоров укрывали
Святые тайны грешных встреч.

Казалось, была я зрячей —
Не знала, что я слепа,
Что не вижу за дымкой горячей,
Куда нас ведет тропа.

Такие мгновенья кратки —
Их ветер унес хмельной.
Как увидеть его недостатки,
Того, кто бродил со мной?

Не надо жалеть об этом —
За ним я с улыбкой шла…
И, быть может, я стала поэтом,
Когда я слепой была.

Ты пришел… Без ключа, без отмычки
Отворил в мое сердце дверь.
Растерялась я с непривычки,
Тихо жду: что случится теперь?
А на двери были засовы,
Было замкнуто сердце ключом…
Но сейчас я верить готова,
Что тебе замки нипочем!

Грустных песен пьянящее зелье
Не свело ли меня с ума,
И я дверь, не очнувшись с похмелья,
Распахнуть помогла сама?

Где вчера ты скитался, не знаю…
На вопрос не ответишь мой.
Пусть я вызов судьбе бросаю,—
Отдохни… Ты пришел домой.

Веселых слов не говори,
Не объясняй мне, Бога ради…
Но прежние слова твои
Записаны в моей тетради.

Их повторяю наизусть
С какой-то смутною отрадой.
Благодарю тебя за грусть.
Мне новой радости не надо.

Вдвоем умели плакать мы…
С тобою даже мрак чудесен!
И родились из этой тьмы
Слова моих счастливых песен.

Майский вечер так светел и тих.
Да, я знаю, ты любишь других.
Примирилась я с этим давно.
Но луна заглянула в окно,
Навевая несбыточный сон.
Притворись, что в меня ты влюблен
И желанное слово скажи.
Упрекать я не стану во лжи
И поверю всем клятвам твоим,
Что твердить будешь завтра другим.

Всему, всему наперекор
Я не поддамся недоверью!
Ко мне ты не пришел, как вор,
А попросту ошибся дверью.

Но увидав через порог
Мою безвольную улыбку,
Назад вернуться ты не мог…
Благословим твою ошибку

Фонарей еще не зажигали
И на землю не спускалась тьма,
розовели пепельные дали,
Розовели серые дома.

Ты дарил мне этот час заката,
Золотую пригоршню минут…
Ты был щедр и я была богата:
Я не знала, что мгновенья лгут.

И когда, блеснув, они пропали,
Показалось, что схожу с ума…
Постарели в городской печали
Скорбные и строгие дома.

Изменила всем другим заботам
И недели плыли, как во сне…
Письма, что писал он по субботам,
Приносили в понедельник мне.

И меня от шестидневной смерти
Воскрешали в семь часов утра
На квадратном сереньком конверте
Росчерки лиловые пера.

Адрес мой, и даже номер дома,
И с печатью марка в уголке —
Всё дышало ласкою знакомой…
И конверт дрожал в моей руке.

Той зимой мы оба ошалели,
Жили только от письма к письму…
Мне писать он перестал в апреле,
Просто так… Не знаю, почему.

Да, почти каждый год к нам приходит лето,
Не ошиблась, сказав «почти»:
Не забуду, что раз — так нежданно — где-то
Затерялось оно в пути.

И на майских лугах пожелтели травы,
Не раскрывшись, увяли цветы.
И с осенней тоской, полной злой отравы,
Ветер почки трепал, как листы.

Обещал ты зимой, что вернешься летом.
Пусть напрасно тебя ждала,
Верю, нет ни вины, ни измены в этом:
Просто осень весной пришла.

Стерегло несчастье за углом,
У негаданного поворота…
Я сама беду впустила в дом,
Распахнула широко ворота.
Я не знала, что мне суждено,
А конец, как смерть, был неизбежен.
Раньше или позже — все равно…
Но зачем он был со мною нежен?

«Уехать значит — умереть немного,
А умереть — уехать навсегда»,
В вечерний час у моего порога
Закаркал ворон — черная беда.

Не надо слушать каркающей птицы!
Вновь оживет притихшее крыльцо,
В сенях уснувших скрипнут половицы,
А в зеркале блеснет твое лицо.

Но старый ворон посмотрел сердито,
Взмахнул широким траурным крылом…
И кажется, что счастьем позабытый
Не шевельнется молчаливый дом.

И я шепчу с беспомощной тревогой,
Сжимая руки холоднее льда:
«Уехать значит — умереть немного,
Быть может, не вернуться никогда».

Я помню, щемящей боязнью
Смущала вечерняя тень —
Так дорог пред близкою казнью
Был каждый утраченный день.

Мы знали уже: на рассвете,
В судьбою назначенный час,
Как смертников в черной карете,
Куда-то отправят и нас.

Мы храбро вдвоем умирали…
Нас жизни лишили давно —
В минуту, когда на вокзале
Ты мне улыбнулся в окно.

Опустила руки, как плети…
(Да, сравнение это старо).
Буду помнить много столетий
У крыльца жестяное ведро,
Запах краски, запах сирени,
Тихий звук уходящих шагов,
Тихий вздох последней ступени
И не смысл, а мелодию слов.

Я знаю, зеркало не лжет,
Но вижу в нем с былой любовью
Не свой, а твой упрямый рот,
Глаза и пятнышко над бровью.

Твое дыханье и тепло
Ищу дрожащими губами…
Стоит холодное стекло
Стеной прозрачной между нами.

Около потухшего камина
Не согреть оледенелых рук…
Там, в углу, как будто паутина:
Там стоял вчера еще сундук.
На диване смятые подушки,
Брошены газеты и тетрадь,
Розы вянут в оловянной кружке.

Надо эту комнату прибрать,
Где былое весело воскресло,
Шелестя крылами на лету…
Я с утра, присев на ручку кресла,
Обнимаю пустоту…