Дмитрий Гавриленко - Свеча в зеркалах. Избранные стихи

Мэр наш коротко сказал,
От волненья красный:
«Нынче площадь – это зал
Ясный и прекрасный.
Урожайный, щедрый год —
Царь и в нашем стане.
Оторвись вовсю, народ!
За сверкающий уход
Веселиться станем».
И добавил Дед Мороз:
«Чтобы не грустилось,
Чтобы елось, и пилось,
И хотелось, и моглось —
Празднество открылось!».
Из кастрюли пар густой —
К девушке опрятной.
Здесь блины. А к пиву – строй,
К бочке необъятной.
Я стою в большой толпе,
Хмурой и суровой.
Приз повешен на столбе
На семиметровом.
От смущенья льётся пот:
Все знакомы лица.
Знаю тех, кто люто пьёт,
Как ему не литься?!
Свежий столб, как мёд, душист,
Гладкий, как ракеты.
Первым друг мой, тракторист,
Надевает кеды.
Я полезу босиком,
Обняв, как молодку,
Стройный вяз. Схвачу рывком
Приз – бутылку водки.
Слезу, спрыгну прямо в круг —
Все меня встречают.
Ты прости меня, мой друг,
Я тебя – прощаю.
Выпьем все по два глотка
Из бутылки светлой,
Поболтаем у лотка
С продавщицей Светкой.
Вот промчится тройка вдруг,
Кони – как в доспехах.
Управляют восемь рук,
Колокольчик во весь дух
Грянет звонким смехом.
Дед Мороз, совсем как мы,
Смотрит новосёлом,
А затем в костре весёлом
Спалит чучело Зимы.

Мир иной – страна иная,
Снег сияет чистотой.
С Новым годом, ночь хмельная!
С новым светом, день святой!
Снег летит, искрит, шальной,
Возле ёлки расцветая.
С новым счастьем, люд хмельной!
С Новым годом, Русь святая!

Как много памятников в мире
Высоких – малых и больших!
И короли, как при Шекспире,
Порой красуются на них.
А наш – из чёрного металла
Над чернозёмом вознесён
И смотрит в небо с пьедестала
Притихшими стволами он.
«Катюша», немцев сокрушая,
Пройдя дорогами войны,
Остановилась, боевая,
На обозренье всей страны.
Тропинка извилась бечёвкой…
Нить Ариадны – ратный труд.
Вблизи деревня Карасёвка,
Где люди русские живут.
И мир большой, расширив душу,
Нахлынет солнечной волной.
Я поблагодарю «Катюшу»,
Отвесив ей поклон земной:
Такие, не жалея силы,
Стирали свастику с Земли
И до рейхстаговой могилы
Врагов успешно довели.

Людям в мире светит лишь полсолнца
Да погожей ночью – пол-луны.
Ни полушки, ни червонцы
В небо не занесены.

Природа и асфальт заброшены
В тиши опушки облысевшей
Коту бродячему под хвост.
Берёзы ветерком опрошены
Среди деревьев обрусевших,
Не строго соблюдавших пост.
Берёзы ветерком опрошены.
Над молчаливым тротуаром
Листва летит на тротуар.
Кто собирает нынче пошлины?
И серебро блестит недаром,
И золото – не Божий дар.
Кто собирает нынче пошлины,
Тот видит смирные берёзы
И ясно знает, что к чему.
Ценою ценности опошлены.
Следы от слизней – сопли, слёзы,
Упреки Богу самому.

Две берёзы под нашим окном
Вновь заплакали светлою кровью.
Я не дрогну ни сердцем, ни бровью —
Загрущу лишь о вечно родном.
Мне во сне бы увидеть отца,
Мать в заботах больших и печалях.
Два похожих усталых лица
Из морщинок и новых, и старых.

Поле танками отутюжено
И снарядами раздолбано.
Тяжко было, однако сдюжили,
Отстояли рубеж свой полностью.
Это тоже оно, Отечество,
Распростёршееся в пыли.
Между утром и дымным вечером
Поле боя – клочок земли.
Строевые порядки смешаны,
На короткой дистанции бой.
Прохоровка занавешена
Ярости пеленой.
Башню сметали выстрелы,
Гусеницы – в стороны.
Грохот висел неистовый,
Очень старались вороги.
Сотни танков, залпов – тысячи,
Миномёты, орудия…
Героизм баснословный высвечен
До сердцевинной сути.
Поле танками отутюжено
И снарядами раздолбано.
Тяжко было, однако сдюжили,
Отстояли рубеж свой полностью!

Вот под стеклом записки-ручейки…
В них отразились коротко и ясно
Высокий ум души его прекрасной
И точные движения руки.
Он требует спокойно, без угроз,
Заботы больше раненым солдатам,
Без промедленья – чистые халаты
И о пайке чтоб думали всерьёз.
От мелких строчек – солнечные блики
На потолок, на стены и паркет.
Я словно рядом стал с вождём великим
В момент, когда семь бед – один ответ.

Мы с тобой наконец-то едины.
Нас оставили наедине
У дороги, похожей на ложе,
На краю бесконечной равнины
От бескрайних болот в стороне
В той стране, что других не моложе.
Тихий мир позабыт и затерян.
Мы с тобою идём в синеву —
В гости к птице и дикому зверю.
Вспомню счастье своё – и не верю
Ни случайности, ни волшебству,
Ни космическим добрым затеям.
Молод, зорок и весел апрель —
Каждый кустик наполнил весною.
И слова твои солнцевеют,
Как наградой, прохладой лесною,
Развораживая не капель —
Разворачивая карусель
Ближе к небу, и благоговеют.
Что же сталось, куда подевалось
То, к чему я душевно привык?
Лишь краснеет сейчас чернобыльник
И чернобыльничает усталость,
А дорогу свернули в могильник,
Словно скатерть или половик,
Да наверх положили страну,
Ту страну, что других не моложе
И других не глупее была.
Утаил я лишь радость одну,
Сокровеннее всех и дороже, —
Черноока она и светла.

Какие стройные просторы!
Какие смелые леса!
Они просторам – словно шторы,
Расцвеченные в небесах.
Широкий луг давно скосили,
А запах трав стоит ещё.
Здесь вижу, слышу дух России,
Дыханье лёгкое её.

1
Муза счастья детей не рожала,
Сладкой боли не знала она,
От мороза зимой не дрожала
И в беде не бывала одна.
Муза счастья – я понял однажды —
Ветер в поле: лови, не лови.
Не она умирала от жажды
Непорочной и прочной любви.
2
Муза счастья! Ты шлюхою стала
И готова с любым – не горда.
Бесшабашно сошла с пьедестала
И забыла о нём навсегда.
Муза счастья слыла недотрогой,
Я любил её больше себя,
Шёл за нею дорогою строгой,
Где теперь – лишь голодная бля…

Вспахано поле. Над полем
Синяя птица плывёт.
Скользким знобящим покоем
Всё захлебнётся вот-вот.
Всю синеву в поднебесье,
Холод её и тепло,
Ангельской силой и бесьей
В узел единый свело.
Синяя птица играет
Левым и правым крылом,
Пламенем синим сгорает
Над охладевшим теплом.

Слушает село единым ухом
Тишину. Вся замерла окрестность,
Словно судорогою её свело.
Изредка могучим, резким стуком
Наковальня оглашает местность.
В кузнице упряталось тепло.