Наталья Метелица - Свидетельство о нерождении. В стихах

Родина где-нибудь пахнет
только тобой – и никто
дом не отнимет. У страха
выспятся глазки. Простой
утром завяжется бантик
некогда злейших узлов.

Милая, ты не в палате.
Это – твой домик.
Из слов.

Вернуться – так поздно… Прошедшее время
съедает другие недовремена.
Мои опозданья – причал ускорений,
где Небо – в трансмиссии дна.

Намешано столько, что реки – из пыли.
Мой якорь – придаток к чужим тормозам.
И вот все дороги движенье забыли,
а я – не успела назад…

Тропинка кончилась, а путь
тропинки продолжался.
Она могла со мной шагнуть
в пространство новых шансов.

Мой след сливался с чужаком.
Он тоже продолжает
одну из троп. И мы вдвоём —
Вселенная большая.

А может, малая… Её
словами не охватим.
И всё же звёздный окоём
был рад земной тетради.

Ту дверь, где мы пересеклись,
навек бы заложить камнями… —
пускай как памятник меж нами;
а кто кому разрушил жизнь,
в нагромождении не видно.
Не осязаемо… Но ты
найди, где боль моя зарыта,
и в камне высади цветы.
.……
Там разберёмся, есть ли кожа
у мёртвой памяти и кто
чувствительней живых цветов,
когда и ливень обезвожен.

Вот идёт человек.
А на деле – не очень.
А на деле совсем
человек не идёт.
Потому что никто
человеку не хочет
объяснить, что он – вещь…
и на место, в комод,
уложить человека,
чтоб не надрывался.
Моль, и та пожалеет:
таких не едят!
…
Человек отказался.
Купил первым классом, —
чтоб для моли казался
и мёртвый крылат.

Расслабься, отпусти и успокойся.
Твой новый день всё знает наперёд.
Посевы – благодарные покосам.
Секунда возрождает целый год.

Логичное – всегда дитя абсурда,
когда абсурд и есть сама любовь,
где ненависть взяла отгул на сутки,
устав быть и хозяйкой, и рабой.

Пусть катится… Как ржавое колечко,
которому судьба недоржаветь.
Расслабься. Отпусти. Ещё не вечер.
Хотя и он —
надежда на рассвет.

Можно обмануть кого угодно,
но стихи всё скажут за тебя:
каждый год – единство полугодий
или год – три сотни с лишним «я»?

Если ни о чём, то ради выжить
или наказания искать?
Стал бы ты читать стихи на крыше
сам себе? Свои же? Свысока
плюнув или прыгнув понарошку
или растекаясь до мозгов?
…

Не читай!
Молчанье тем дороже,
что полёту мало даже гор.

Знакомлю стены меж собою.
Знакомлю пол и потолок.
А те опять чужим забором
бегут из дома наутёк.

Уж лучше б жили незнакомцы.
Секрет к секрету – абсолют.
Никто упрёком не покоцан,
и клятвы новые не жмут.

А там, гляди, – семья в обнимку.
У тайны – страсть. У страсти – код.
И сейф, хранящий списки ников,
родных имён не выдаёт…

Давай поговорим о чём-нибудь,
что не приводит к ссорам непременно.
Смотри, какие тоненькие вены
сплетают анатомию в мольбу —

и я уже не бренная закладка
в архивах похоронного бюро,
а вечность, примеряющая срок
из любопытства: сколько пересадок
в одном из путешествий на земле,
где сроки ценят в с‘амом завершенье?

Я не прошу ни льгот, ни одолжений
и даже научилась так болеть,
что кто-то позавидовал болезни
и бросил дома кровью истекать,
пока терпела мокрая кровать,
чтоб за ребёнком умершим не влезли.

Внутри не оставалось ничего,
что б помнило о вечности высокой
и для чего постскриптум, эпилоги,
когда протух беременный живот.
……
А после начинается игра…
Как будто разговаривают люди…
Как будто никого никто не судит
за память,
отлучённую от ран…

Тишина не слушает меня.
Тишина с е б я не понимает.
Учится транскрипции вранья,
а солгать – отличница немая.

Может, переехать в твой шалаш?
Там, в раю, понятливее стены?
Всё-таки – п р и р о д а!.. а не наш
блеф из декорации манерной.

Даже от страдания смешно.
Будто понарошку и страдали.
Счастье, что один из нас больной
и владеет техникой скандала.
………
А иначе в этой тишине
рифма – мой единственный будильник.

Разбудила, глупая… За ней
буквы как убийцы приходили.

В молчании моём и ты спокойней,
и люди не торопятся солгать,
что им приятен похоронный гам
вокруг нераспустившихся левкоев.

Легко ли пересеять красоту,
которая себя не доказала
лишь потому, что и сама немало
терпела недоказанных?.. Болтун
измучился, словами помогая,
не зная, как жестока тишина,
которая в цветах погребена,
а ей опять навязывают гаммы.

Половинки растревожились.
Обманули их про целое.
Целый мир сошёл с дистанции.
Мудрецы сошли с ума.

Половинкам в ссоре сложно ли,
если гром погоду делает
и войне не важно, драться ли —
или драку разнимать…
…

Всё равно, откуда треснуло —
вытекает одинаково.
В целом вымучили ценное.
В звуках громкость отошла.

А вначале было весело:
не гремело – только плакало.
И отплакалось, наверное б,
да дистанция мала.