Евгений Шешин - Затонувший гобой: Антология английской, французской и бельгийской поэзии XVIII, XIX и XX веков

Так мы к неведомым и сумрачным брегам
По океану времени влекомы.
Ужель не суждено вовек на якорь нам
Стать в бухте незнакомой?

Ах, озеро! Уж год, свой завершивши круг…
И я близ милых волн опять – как прежде с нею.
Смотри! Сажусь один на камень, где сам-друг
Был с милою моею!

Под кручами тогда стонало так же ты,
Об их бока израненные билось—
У ног возлюбленной, где ветер гнул кусты,
Ты пеною ложилось.

Ты помнишь ли? Вечор здесь плыли мы:
Был слышен только вёсел шум размерный,
О волны бившихся – их тихие псалмы
Столь сладкопевны…

Вдруг зачарованно дремавших берегов
Знакомый голос чуткий сон нарушил;
Сих многократно повторённых эхом слов
Поток лилс я мне в уши:

«О, Время! Свой полёт для нас останови!
Часы! Замедлите свой бег!
Прекраснейшие дни оставьте для любви,
Ея недолог век!

Здесь горемычные, томясь, взывают к вам —
Для них, для них теките!
Их дней заботы, с горем пополам,
С собой возьмите!

Но тщетно я прошу, – ведь время ускользает, —
Ещё хотя бы миг!
Я ночи говорю: не торопись, но – тает
Дианы лик.

Любить, любить! Летучий счастья час,
Не медлить, наслаждаться!
Нет берегов у времени и бухты нет для нас —
Отплыв, не возвращаться!»

О, время! Неужели с быстротою
Всё с тою же и дни любви летят,
Как дни несчастий, что даны судьбою,
Как дни утрат?

И что! от них нам не останется следа!
Что! Навсегда прошли! Пропали непочаты!
Се время, давши их, берёт их навсегда —
Все без возврата!

Сколь мрачны бездны вечности, небытия!
Что сталось с днями, что они пожрали?
Ответьте же: вернёте ль бурныя
Восторги, что отняли?

Ах, озеро! Немые скалы! Гроты! Лес!
Вас время бережёт, а вы храните
О ночи той, исполненной чудес,
Хотя бы память и – молчите!

Пребудет пусть она с тобою в час покоя,
И в час, когда, гневясь, вздымаешь волны ты,
И там, где пихты чёрною встают стеною,
Нависнув над тобою с высоты.

Пребудет пусть она в зефире ночи нежном,
И в отголосках, берегами повторённых, берегов,
И в той звезде, дрожащей безмятежно
В скоплении миров.

Пусть вздохи камыша, и ветра стон печальный,
И тонкий аромат, что в о здухи струили,
Пусть всё, что видим или слышим изначально —
Всё говорит: Они любили!

Прозрачных вод лилеи, ненюфары —
Как снег всплывая из лазурной глубины
На стеблях влажных, – дрёмы сладкой чары
На ложе чистом вы творить должны.
Цветы стыдливости, горды уж слишком вы!
Не срезать вас… вам не прожить и дня
От ваших берегов вдали, увы…
Усните же, вас рвать не стану я!

О, ненюфары, грёзных вод цветы,
О чём вы грезите, клонясь печально долу?
Вы влюблены?.. Ведь от любви – мечты,
И сердце нежное… и ревности уколы.
Но вы, хранимы и лелеемы волной,
Для вас – мечтать, прохладу лишь любя!
И снежной свежестью дыша порой ночной,
Усните же, вас рвать не стану я!

Вод стынущих цветы, о, ненюфары,
Остуда вы для пламенных сердец,
Кто вас укрыл от вод идущим паром,
Когда взошло светило наконец!
В речных скрывайтесь заводях, в туманах,
Под ивами печаль свою тая,
Во имя Господа Грядущего! Осанна!
Нет, никогда вас рвать не стану я!

Воспоминаний первых саркофаг —
Любимый город, где простился с детством:
Мальчишкой замечтался, сердцем наг, —
Душа пьяна несбывшимся блаженством!
Там… по залитой солнцем мостовой,
Однажды в августе, она передо мной
Прошла… И сердце от волненья застучало
Так, словно выскочить наружу возжелало!
Она прошла… Прелестна? Не сказать!
Здесь называл её дурнушкой олух всякой.
Так кость слоновую с эбеном сочетать, —
Туника белая на чёрном платье, – браком,
Чтоб, словно ваза элегантна, засверкать!

За нею – по пятам! Божественно невинна!
Ей сердце ничего не говорит
О том, кто за спиною – с тенью длинной —
След в след шагать упрямо норовит?!
Кто знает? Ведь Господь, быть может, изваял
Сосуд сей, чтоб Любовью всё лучилось!
Ах, отчего он урною не стал —
Для сердца, что тогда так сладостно забилось!

В тенетах брошен мрака я, вдовец,
Принц Аквитанский в башне упразднённой:
Умолкшей лютни звёздный мне венец
И солнце чёрное Тоски неутолённой.

В Гробнице ночи мне верни, Отец,
Море Италии и Позилипп зелёный,
Цветок – отраду горестных сердец,
Беседку, где Лоза сплелася с Розой тёмной.

Амур я или Феб?… Люз и ньян иль Бир о н?
И на моём челе – лобзанье Королевы.
Я в Гроте видел сны… в волнах плескались девы.

Я дважды переплыл победно Ахерон.
Едва касаясь струн, я лирою Орфея
И вздохи воскрешал Святой, и крики Феи.

Волшбою ли твоей, Миртó, я вновь влеком —
К тем тысячам огней – на Позилипп высокий!
Там лик пресветлый твой забрезжил на Востоке,
И в золоте кудрей синеет гроздь тайком.

Сверкнувших вдруг очей приветный взгляд знаком,
И кубок знаю твой – пьянящий, крутобокий:
К Иакху, павши ниц, взывал я, одинокий, —
Эллады древа став – твой, Муза, сын – ростком.

Я знаю, отчего вулкан вон там вздымился:
Его летучею коснулась ты стопой,
И тотчас пеплом горизонт покрылся.