Василий Макеев - Собор берёзовый

Зиму дожди обокрали,
Снег проржавел от разрухи,
В бредне тумана застряли
Ёлок зелёные щуки.

Только метельные свары
Зябкой душе надоели,
Всюду открылись базары
Щедрой декабрьской капели.

Как говорят без бумаги,
Всячин у Господа много.
И застонали овраги,
И отдышалась дорога.

То не природы отрыжка,
И уж совсем не потеха, —
То у зимы передышка
До непорочного снега.

У зимы появилась одышка,
Проступает земля на плече,
Зажурчал у оврага под мышкой
Бедолага весенний ручей.

Он бежал второпях бездорожьем,
Набирая в пригоршни азарт.
Но под вечер мороз осторожно
Заморозил ручьёвы глаза.

До утра продолжалась затишка.
Он лежал, приумолкший пока,
Только бились прозрачные жилки
На его голубых локотках.

А наутро от тёплого зуда
Он проснулся для новых проказ,
И не понял никто, что отсюда
Начала разливаться река.

Ручьи по колеям наперегóнки,
И ветер озорует, как босой.
Блаженно поприщурились пригорки,
Папахи снега сдвинув на висок.
А солнце-то, довольное собою,
Поднявшись, потерялось в синеве
И тёплой, как у матери, ладонью
Погладило меня по голове.

Я поклянусь, я поцелую землю,
Что так привычен жизнью дорожить,
Как жадно пьют устойчивые стебли
Вино небес – бурливые дожди.

В зените дня с пустыми облаками
Я перепутать вправе ковыли.
Мне даже пачкать боязно руками
Цветы и травы – волосы земли.

Пока отроги шумствуют и чащи,
Я не остыну сердцем изнутри.
Мне взор любимой, пламенем горящий,
Как зрак взыгравшей в сумерках зари.

В природе нет отрепьев и обносок,
Но мало ль что хранится про запас!
Когда её мы трогаем без спроса,
Она жестоко спрашивает с нас…

Черёмуха цветёт простоволосо,
Сирень под крышу лезет напоказ.
А в пьяном небе с месяцем курносым
Лукаво звёзды водят перепляс.

Скорей!
В укромном палисаде
Средь лопоухих купырей
С утра ознобно лихорадит
Мою притворную
Сирень.

Сирени гребень петушиный
Заломлен ветром набекрень.
Цветенье вишен потушила
Своим цветением
Сирень.

Сирень
В оборках и монистах
Облокотилась на плетень.
И бьётся пойманной жар-птицей
За пазухой моей
Сирень.

А ввечеру сольются тени
Поодаль лунной полыньи,
Всю ночь звонят в кустах сирени
На посиделках соловьи,

Что их заря оберегала,
Что безмятежен встречный день…
И веет влажным опахалом
В окно
Лиловая сирень.

Сирень иссякла. Выветрились звуки
Волхвующих на славу соловьёв.
Ей обломали трепетные руки
И нищенкой оставили её.

Ах, мы не то ей раньше предсказали,
Но разве кто судьбу опередит?
Черёмуха – и та теперь глазами
Своих лукавых ягодок глядит.

И яблони от солнца тяжелеют,
И вишни зарумяниться спешат.
Как верных жён, их холят и лелеют
И ради них почуют в шалашах.

А ты, сирень, а ты, моя забава,
Скажи, кому была она нужна —
Твоя лихая выцветшая слава,
Твоя до боли грешная весна?

И тихо мне в тени дебелой хаты
Сирень шуршит упрёком на упрёк:
– Кому нужна и в чём я виновата?
От рук чужих меня ты не сберёг…

Зимою дни проходят, как во сне,
Звучат вдали шальными голосами.
А поутру роняет листья в снег
Моя сирень в укромном палисаде.

Всё лето прожила не напоказ,
Бродячим солнцем скупо облитая,
Не облетев в осенний листопляс,
Она теперь зелёной облетает.

А я гляжу сквозь тусклое окно
И думаю: неужто, неужели
Мне дом родной покинуть суждено
В такой ещё стеснительной метели?

Пусть жизнь меня колотит, как кугу,
Пророчит заунывные свиданья.
Зелёный лист на девственном снегу —
Моё ли это будет увяданье?

Так вот она – расплата за сирень!
Как я не понял этого заране!
Но всё равно наступит светлый день,
И всё на свете заново воспрянет.

И я тогда увижу наяву,
Что есть во мне уверенность и сила,
Что я свой век значительно живу…
И листья в снег сирень не уронила.

Соловей на заре пролился,
А к жаре прикусил язык.
Май обабился, опылился —
Мягкотелый, как пуховик.

На базу прозвенел подойник,
Мыши шарятся в закромах.
И удачливый лис-любовник
Притаился в густых тернах.

С тополей нанесло охвостья,
Попадают и в рот и в клеть.
И повадился ёжик в гости
Среди дня под крыльцом храпеть.

Он не знает ни сном ни духом —
Ведь не ангельское существо, —
Я хотел бы по давним слухам
Почивать на меже его.

Ранняя птаха, соловушка,
Слышишь, небесный пиит,
Что-то от жизни головушка
Пуще болит и болит.

В громе ли, в песне ли, шорохе
Чаще препятствуют мне
В яви – обманы да мороки,
Слухи да страхи – во сне.

Раньше всё грезились лошади,
В жёлтых веснушках июль,
Ныне – орущие площади,
Здания в оспинах пуль.

Эх ты, страна окаянная!
Тупо бредя сквозь бурьян,
Словно кабатчица пьяная,
Грязный мусолишь стакан.

Чья ты, не знаю, зазнобушка…
Я твой питух, не пиит…
Только садовый соловушка,
Горя не зная, гремит.

Проклюнулись в саду
Цветы, как канарейки,
Успели приоткрыть
Щебечущие рты,
Вдруг прослезился дождь
Из толстопузой лейки
На сирые терны.
На свежие цветы.

На всё, что целиком
Покорствует природе,
Живёт себе легко
У неба на виду.
Все козыри весны
Не в карточной колоде,
А в плачущем дожде
И в мокнущем саду.

Но мне невмоготу
Найти себя в управе
И бодро прошагать
У жизни в поводу,
Коль я, как чёрствый снег,
Слежавшийся в канаве,
В заботливую земь
Когда-нибудь уйду.

В саду поставят крест
У струганой скамейки
И станут на судьбу
И Бога уповать…
И будут щебетать
Цветы, как канарейки,
И дождик ворожить,
И слёзы проливать…

Тихим-тихо в лесу,
А всё чудятся звуки:
То ли дуба листы
Серку солнца жуют,
То ль осина скрипит
В несмолкаемой муке, —
Это души людей
На деревьях живут.