Наталья Барышникова - Домашний кит

А на рассвете скворцы-молодцы
Новую песню сложат. И тлен
Своими губами прими, как жрецы,
С трудом поднимающиеся с колен.

Римляне умерли, греки мертвы,
Что они могут еще сказать?
Рухнул Союз. И до Литвы
Можно добраться. Но не доказать
Ироду, что младенцев тьма,
Еще, что горек запретный плод.
И как ни черни наши дома,
А продолжается славный род.

И Моцарт пилит смычком струну,
И Пушкин поет – хороши дела!
И я помолюсь за ту страну,
В которой девочку родила.

Судьба, как собака, бездомна.
Ее первый встречный решит.
На крыше соседнего дома
Стареющий шифер лежит.

За окнами дома ветшает
Деревьев упрямая стать.
И это нам жить не мешает –
Любимые книги листать.

Искать перемены в соседях,
Чьи лица забыты давно,
Ловиться в знакомые сети,
Сцедив молодое вино.

И знать, что за твердью небесной
Другие цвета и цветы.
И снова маячить над бездной,
Которую создал не ты.

В самом деле, он царь и герой,
Даже если скромен на вид.
Православные окна открой,
Паутину смети обид.

Ничего, что полдень горит
Средь соленых садов и морей,
Что подруга твоя говорит:
«Нет нам дела до снегирей!»

Заживляющий рану жест –
Песня шелкового огня.
Не лукавьте, хорош тот крест,
Что хотели отнять у меня.

Напоследок прорехи зашей,
Не замеченные весной –
Восемь ласточек, семь стрижей
Бороздят окровавленный зной.

Мы потом с тобой передохнем.
А пока душа на земле,
Позаботься, родной, о нем –
О случившемся снегире.

Мне оставлено немножко,
Чтобы вспомнилось о нем,
Только глиняная плошка
С оплывающим огнем.

Злую весть навеял ветер –
Будто убыло в полку.
Он один за все в ответе,
Он один пред всем в долгу.

А огонь не станет злее.
Как простынет жаркий след,
По безлюдной по аллее
Я пройду остаток лет –

Подведу всему итоги.
Там, в печали ледяной,
То ли всхлипы, то ли вздохи
Проплывают за спиной.

Помятым нездешним трамвайным билетом
Лежит человечество ласковым летом
На левом боку,

Скуля от пророченной трудной разлуки,
То плача о Боге, то злея о друге –
Терзая строку.

А звезды с небес осыпаются прямо
То в кружку с вином, то в подобие храма.
То в лоб угодят.

Уж очень привычна ночная реальность,
Прикрытая глупостью сентиментальность,
Которой твердят

О взятых взаймы и не отданных к сроку
Счастливых билетах. И снова в дорогу:
Пожитки – не впрок.

Но кажется, это не кончится лето –
Не снимет отечество бронежилета,
Нажав на курок.

На мостах,
переездах,
заставах,
В городах, деревнях на ветру
Речи бестий косых
и картавых
Вовлекают прохожих в игру.

Неповинны в том власти
и строи,
Даже звезды, что тают во мгле.
А иначе –
откуда б герои
Появлялись на грешной земле?

Непривычные игрища длятся,
Ветерок раздувает золу.
И у смертных
нет права поклясться
В непричастности к этому злу.

Я бы все тебе простила,
Только этот белый слон,
Шестикрылый. Я растила
Свет, в котором создан он

И острожная держава,
И армейские шаги –
Легкой будущности слава,
Змеи, ангелы, жуки.

Все смешалось в белой глине:
Варвар с меткой на щеке,
Всадник в маетной долине,
Циник в красном пиджаке,

Отпрыск нищенки лукавой
С обмороженной рукой,
Царь богатый, но плюгавый,
Мой родитель дорогой.

Но твои чисты ладони.
И пред линией судьбы,
Что ни день, хромые кони
Преклоняют свои лбы.

Уводят правду гольную
Дорогою окольною

Под песенку ковыльную
По-над стеною пыльною.

Так смолоду бесчестные
Ведут ее чудесные

Пропойцы и кормилицы
По ягоды кириллицы.

Вот почему у родины
Вкус приторной смородины,

Хотя кругом с младенчества
Чадит полынь отечества.

Одна простуда, много обид.
Слава богу, что ты не убит.
И если выживешь, то останешься.

Летом черешня, клубника, малина,
Привет от простуженного гардемарина
И от ночного пристанища.

Летом мы редко зрачки обнажаем,
Жарко же – мы ничего не решаем;
Душ и шампанское.

Позже прощаются птицы полезные.
То усмехаясь, а то соболезнуя –
Время испанское.

Время обид и бремя простуд.
Двугорбых верблюдов на ужин ведут.
Но снова в дорогу.