Array Антология - Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972

Поздно. Гиганты на башне
Гулко ударили три.
Сердце ночами бесстрашней.
Путник, молчи и смотри.

Город, как голос наяды,
В призрачно-светлом былом,
Кружев узорней аркады,
Воды застыли стеклом.

Верно, скрывают колдуний
Завесы черных гондол
Там, где огни на лагуне
– Тысячи огненных пчел.

Лев на колонне, и ярко
Львиные очи горят,
Держит Евангелье Марка,
Как серафимы крылат.

А на высотах собора,
Где от мозаики блеск,
Чу, голубиного хора
Вздох, воркованье и плеск.

Может быть, это лишь шутка,
Скал и воды колдовство,
Марево? Путнику жутко,
Вдруг… никого, ничего?

Крикнул. Его не слыхали,
Он, оборвавшись, упал
В зыбкие, бледные дали
Венецианских зеркал.

В сухом гербарии морали, словно розу,
Лелял дружбу ты под пылью всех дорог,
И свой побег из Пьомби угадать ты мог
По вещей строчке из «Orlando Furioso».

Теченью следуя, в фатальном зная позу,
Аббат, вельможа, мот, иерофант, игрок,
Распутник пламенный, – ты вечности в залог
Чудесней всех поэм дал мемуаров прозу!

Но добрый Бог простит греховную весну
Тому, кто жизнь любил до ненависти к сну,
Кто сам избрал свой ад и не хотел другого!

Ты, плача, счастлив был, и ты страдал, шутя,
Блестящий де-Сейнгальт – беспечный Казанова,
Беспокоянный мой!.. Авантюрист – дитя!

Канал меж высоких домов
С нависшими грозно мостами,
Как крови струя от оков,
С плывущими роем ладьями.

Давно уже город стоит,
И стар стал, почти развалился…
Но все же он гордо глядит
И этим, как прежде, гордится.

Венецию я не забуду,
Как первой любви поцелуй…
Умчимся к прекрасному чуду,
К журчанью тоскующих струй:
Вот в черной, высокой гондоле
Плыву я с мечтою своей;
Мой слух отдался Баркаролле —
Не слышал я песни звучней.
О, звуки чарующих песен
Среди итальянских лагун,
Вам мир этот радостный тесен,
Слаба для вас музыка струн.
Вдали рисовалась Пьяцета
И ряд ее стройных колонн,
И волнами лунного света
Был дожей дворец озарен;
За аркой сверкающей арка…
Аркады нависли кругом,
А площадь печальная Марка
Облита луны серебром.
Музеи, дворцы, арсеналы,
В них роскошь далеких времен…
Картин Возрождения залы…
О, сладкий, единственный сон!
Волна мелодично шептала
О города славном былом,
А сонные воды Канала
Дремали задумчивым сном.
Венеция, долго слыла ты
Великой «царицей морей»,
Соседи же, страхом объяты,
Дрожали пред мощью твоей.
Но слава твоя миновала,
Как цепь золотых облаков —
Ты городом прошлого стала
Руин, мавзолеев, дворцов…
Лишь женщин пленительность взора,
Как прежде, разбудит любовь…
Скажите, шепните, сеньора,
Когда мы увидимся вновь?

И вот Венеция. Скажу вам прямо,
Большая робость овладела мной:
Здесь побывали Блок с Прекрасной Дамой
И современный лирик Н. с женой.

Ну что сумею написать теперь я,
В гостинице прожив четыре дня,
Когда такие избранные перья
В каналы окунались до меня?

Я подтверждаю: этот город – чудо,
Он поражает странной красотой.
Но я себя здесь чувствую так худо,
Как будто мальчик с отнятой мечтой.

Сменилась рок-н-роллом баркарола,
Не всплеск весла – моторов нудный зуд.
Проходит полицейская гондола,
В наручниках преступника везут.

Клубится сырость, и воняют свалки,
Покойник проплывает в катафалке.
День, словно перегруженная барка,
Вздыхая и ворча, вплывает в ночь.

…Виденье площади Святого Марка
Все горести отбрасывает прочь.
Но вы к виденью этому прибавьте,
Что перечеркивает всю красу:

На близком рейде крейсер «Гарибальди»
С ракетной установкой на носу.
Вот до чего ты дожил, город дожей,
На сказку детства больше не похожий!

Ослабли на гитарах старых струны.
Облачена в прозрачный плащ дождя,
Ползет Венеция на дно лагуны,
Как Китеж-град, под воду уходя.

Тихая звездная ночь опустилась.
Дремлющей негой мир весь объят;
Теплой росою кругом все покрылось,
Всюду разлит от цветов аромат.

Моя милая, ненаглядная,
Я люблю тебя до безумия.

Ночь, ночь волшебница!.. Ночь упоенья!
Ночь, ночь восторгов, желанья любви,
Ночь грез мечтания, ночь вдохновения…
Ночь, ночь пожара и бури в крови…

Моя милая, ненаглядная,
Я люблю тебя до безумия.

Чудная ночь!.. темно-синее небо,
Освещенное полной луной,
Веет дыханьем влюбленной красотки,
Венецианки молодой.

Тихо плывет по каналу гондола,
Мандолина звучит в стороне,
Струйки от весел сверкают, как искры,
В меланхолической луне.

Южные звезды! вы право целуете,
Как возлюбленной глазки в тиши,
Само море-то дышит как нежно! —
Кругом, миленок, ни души.

Свеж гондольер и красавец собою,
Как он мил и любезен для нас!
Звук его голоса ласков и силен,
Приятен блеск красивых глаз.

Мы очарованы, счастливы, милая!
Трудно выразить нежности чувств,
Здесь и любовь, и поэзия, прелесть —
Здесь царство роскоши, искусств.

Южное солнце с чарующим блеском,
Утро нежное, воздух морской…
Розовый вечер… пахучие рощи… —
Да на земле ли мы с тобой?..

Венеция уходит. Не тревожь
Венеции дождей и старых дожей,
Смущавшей оборванцев и вельмож
Осанкою и золотистой кожей.

Венеция уходит в глубину,
Венеция скрывается из виду,
Перечеркнув старинную вину
И позабыв последнюю обиду.

Венеция уходит навсегда.
Уходят тротуары и подмостки.
И куполом смыкается вода
Над рыжим завихрением прически.

Там в изумрудном забытьи воды
Ее кольцо колышется неярко,
И медленно смываются следы
Моей любви с камней Святого Марка.

Венеция! Уходит страсть и стать.
Сестра моя, а мне куда податься?
Венеции положено блистать,
Венеция устала торговаться.