Александр Оленич-Гнененко - Избранное

Текелия [17] Текелия — род расшитого изречениями жилета из цветного шелка с пуговицами на груди, который наездники-князья и дворяне надевали поверх обычной одежды или кольчуги. отцу
Князья передают.
Текелия принять —
Всегда почетный труд.

Тфокотлю, знаю я,
Такой не мил почет.
Текелия от них
Отец твой не берет.

Но скрыл обиду гость.
Дрожащая рука
Забрасывает ткань
На балку потолка.

Пируют до зари
И хвастают князья.
(Недаром, знать, слыву
Хозяйкой лучшей я!)

Но вот забрезжит свет
Сквозь утренний туман —
И каждый гость лежит
Хмельным напитком пьян.

Пришел незваным князь,
Отсюда выйдет он
В одежду мертвеца
Тфокотлем облачен!

Мой сын! Ты позабыл
Обычаи отца,
Забыл, что у князей
Змеиные сердца.

Опомнись, милый сын!
Смотри, не пожалей,
Когда они придут
За головой твоей!

Подобен будь отцу,
И в час тот роковой
Их встреть лицом к лицу,
Не повернись спиной!»

«Нет! Помню я отца,
Мне дорог дом родной!
Зачем же, мать, скажи,
Укор жестокий твой?

Живешь в покое ты,
Года твои полны,
Как плодоносный сад,
Как тихий день, ясны.

И ножницы времен
Заботливо кроят
Лишь радость и любовь
Тебе, о мать моя!

Не жаль мне ничего
Для матери седой:
Одета ты всегда
В кундуз [18] Кундуз — ценная старинная материя. и шелк цветной.

Захочешь поутру
Отпить воды глоток —
Берешь из рук моих
Чеканный турий рог

И влаги ключевой
Коснешься краем губ.
(Кто кубок пьет до дна,
Несдержан тот и груб!)

Посмеет ли уорк
Спиною стать к тебе —
Прощенья просит он,
Не рад своей судьбе!

Обычай говорит,
Что молодых князей
Зовут по именам
Их знатных матерей.

Но в имени твоем
Мне выше княжей — честь,
Наездников лихих
В семье твоей не счесть.

Над синей крутизной
Орел стремит свой лет.
Там Жановы живут —
Тфокотлей горный род.

Дочь младшая у них,
Как стройная сосна:
Любимою женой
В мой дом войдет она.

Я взял топор отца
И струг отцовский ваял,
На лезвие меча
Ту сталь перековал.
Три раза закален
Короткий острый меч,
Чтоб князю грудь пронзить
И голову отсечь.
Кузнец, что меч ковал,
Ослеп от жарких искр.
Клинок булатный тверд,
Удар смертельный быстр!
И князю наскоку
Снес голову я с плеч,
И в сердце у него
Я свой оставил меч!

И княжеских сынков,
Что ворвались в мой дом,
Арканом я скрутил
За боевым седлом.

Уносит конь меня,
Куда дороги нет.
У сказочных морей
Лежит мой смелый след.

Туда пути не знал
Ни воин, ни абрек.
Аушеджедж [19] Аушеджедж — сказочный герой, богатырь. встречал
Меня у бурных рек.

Отыскивая брод,
Я вижу при луне
Сквозь пену быстрых вод
Уснувших рыб на дне.

Плывет передо мной
В струе рогатый сук:
Повесил я на нем
Кольчугу, меч и лук.

Водителем своим
Горды мои друзья
И знают, что в бою
Их не покину я.

Приказа дважды я
Не стану повторять:
Двух кровников кладу
Я на одну кровать!

Кольчуги чешуя —
Привычный мой наряд,
И под моим плечом
Ворота прочь летят!

Нет! Помню я отца,
Мне дорог дом родной!
Зачем же, мать, скажи,
Укор жестокий твой?

Пусть Тамовы — князья
И все их уздени,
Пока не грянул бой,
Свои считают дни!»

«Ха-хай! Мой милый сын,
Мой сокол молодой!
Не хочешь слушать ты
И матери седой.

Отец твой был тфокотль,
Он был могуч и прост.
В родную землю он,
Как дуб, корнями врос.

Пахал и сеял он,
И пахарю почет —
Мозоли крепких рук,
Лица соленый пот.

Отец на рукоять
Высокий клен срубил,
Оправил в светлый рог
Зубцы любимых вил.

Лопата у него,
Как горный снег, бела:
Из ясеня она
Оттесана была.

В запряжке у отца —
Два парные быка:
Круты рога быков
И пеги их бока.

Проходят по росе
Быки, не торопясь,
И под дождем идут,
Не оступаясь в грязь.

И стоил цю-быка [20] Цю-бык — старинная адыгейская денежная единица.
Для молока бурдюк.
С решетками арба —
Что княжеский сундук.

Когда отец твой гнул
Колеса для арбы —
Зови колесников
И мастеров любых!

Был обод колеса
И ровен, и упруг.
Не верили глазам
Мужи, столпившись вкруг:

Сомкнулись два конца,
И обод впрямь готов —
Ни стыка не видать,
Ни долота следов!

Острей, чем у отца,
Не сыщешь топора,
И долбня у него —
Сраженный бурей граб.

Свалив столетний дуб,
Он сделал острый клин,
А свить веревку так
Не мог бы даже джин [21] Джин — дух.

Была, как птичий пух,
Веревка та легка,
Задорины на ней
Не чувствует рука.

Бывало, твой отец
Впряжет в арбу быков
И едет в дальний лес,
Чтоб нарубить нам дров.

Вершина чинаря [22] Чинарь — бук.
Суха, обнажена,
Высоко в облаках
Над зеленью видна.

И с клекотом глухим
Орлы слетают к ней,
Кружит там над гнездом
Семейство журавлей.

К орлам и журавлям
Поднявшись в высоту,
Отец твой топором
Снимал вершину ту.

Ее на черенки
Он мелко разрубал —
И вот уже полна
Широкая арба.

Работу кончил он,
Но вспомнил вдруг меня
„Хорошая нужна
Растопка для огня.

Чтоб ей не привелось
С трудом очаг раздуть,
Чтоб ей не надорвать
В сырую осень грудь!“

Так говоря себе,
Охапками берет,
Сухой орешник он
И поверху кладет.

Веревкою затем
Увязывал он воз
И с песней на губах
Дрова домой он вез.

Он едет впереди
На вороном коне,
И радостно встречать
Такого мужа мне.

В наряде лучшем я
Жду мужа у ворот
И слышу, как в пути
Он весело поет.

Но вот его коня
Держу я в поводу
И пегих двух, быков
К соломе я веду.