Александр Оленич-Гнененко - Избранное

Посреди — болото стынет,
Мертвой полное воды.
Отпечатаны на глине
Чьи-то давние следы.

На поляне был когда-то
Знаменитый солонец.
Избродило зубров стадо
Из конца ее в конец.

И оставили копыта
Навсегда на тропах вязь,
Вся истоптана, изрыта,
Превратилась в камень грязь.

На стволах седой осины
(То не ветра ли игра?)
От подножья до вершины
Лентой сорвана кора.

Старый зубр зимой и летом,
Поутру и ввечеру,
Подходил к деревьям этим
И сдирал с осин кору.

Бородатый, в бурой шубе,
Бык огромный, как гора,
Брался снизу желтым зубом
И, треща, вилась кора.

Но на княжеских охотах
Перебит могучий зверь.
Только тропы, да болото,
Да осины здесь теперь.

Горы круче, круче, круче.
Надо мной парят орлы,
И упала синей тучей
На поляну тень скалы.

Десять лет прошло, и снова —
Я среди знакомых мест:
Тот же лес вокруг суровый
И молчание окрест.

Торопливо ключ бормочет,
Ускользающий от глаз,
Будто он напомнить хочет
Нашу встречу в прошлый раз.

Я, осматриваясь, вижу:
Над болотного водой
Просоленный берег лижет
Бык с косматой бородой.

Я глазам своим не верю
(Наяву мне снится сон!),
Я иду навстречу зверю —
Зубр! Конечно, это он.

И, темнея в травах, рядом,
Грудой грузных гладких глыб,
Отдыхает зубров стадо,
Как косяк гигантских рыб.

Словно черные дельфины
Или зверь морской иной,
Подняли горбами спины
Над травой, как над волной.

Крик и грохот барабана
Вдруг с опушки донеслись,
По разбуженным полянам
Эхом скатываясь вниз.

Будто кто там в бубен щелкал,
Бил, как дятел, в полый ствол.
Бородой взмахнув и челкой,
Бык на дальний зов пошел.

Вслед встают быки другие
(Кто б ослушаться посмел!),
Напрягаются тугие
Мышцы сильных, бурых тел.

Пропуская стадо мимо,
Я задумался на миг:
Зубры были ли такими,
Вот как тот косматый бык?

Грива длинная и челка,
Между плеч высокий торб,
Не сравнить и шерсти с шелком:
Зубр ли это наших гор?

Вид у зубра благородней,
С блеском бронзы, глаже шерсть.
Бык на взгляд с бизоном сходен,
Но и с зубром сходство есть.

Я опять глазам не верю:
Если этот зверь — бизон,
Из своих заморских прерий
Как попал к нам в горы он?

Так, идя через поляну,
Все дивился я, но вдруг —
Снова грохот барабана
И как будто бубна стук.

Крик и грохот громче, ближе,
И, пробравшись сквозь кусты,
На площадку тут я вышел
Необычной чистоты.

Все расчищено и убран
Каждый пень и каждый ком.
И в обход к ней стадо зубров
Подбирается бочком.

И кормушки на полянке —
Пустотелых ряд колод,
И старик в лихой кубанке
По колоде палкой бьет.

Человек другой здесь ходит,
Он в колоды воду льет,
Наклоняется к колоде,
Соль и отруби кладет.

И еще один ладонью
Ударяет в дно ведра,
И гудит, как бубен, донце:
«Все к кормушкам! Есть пора!»

На площадке, посредине.
Над колодой стали в ряд
Серебристые осины,
Листья с ветром говорят.

На безлистой нижней ветке
(Не закроют листья вид),
На развилке, как в беседке,
Ловко девушка сидит,—

И блокнот, и карандашик,
И бинокль с ней полевой, —
И она оттуда машет
Крепкой маленькой рукой:

— Подпускайте! — Те, что были
У кормушек, дружно вдруг
Снова с грохотом забили
По колодам и ведру.

И старик, свой зов гортанный
Вдаль послав, повел плечом.
По ущельям и полянам
Эхо прыгает мячом.

Грохот смолк, и люди разом
В росных травах залегли,
Наблюдая зорким глазом,
Как к площадке зубры шли.

Чередой подходит стадо,
Бык громадный позади,
И с зубрицами зубрята
Выступают впереди.

На пустом недавно месте
Закружился у колод
Красных глаз, мохнатой шерсти
И рогов водоворот.

И урчанье, и сопенье,
И зубриц сердитый всхрап —
Всем быкам предупрежденье:
«Не толкайте тех, кто слаб!».

За зубрицею к колоде
Зубр ступает не спеша
И, наевшись, прочь отходит
Свежим воздухом дышать.

Он стоит — гора крутая,
Отдуваясь и пыхтя,
А другой его бодает,
Силы мерит не шутя.

Зубр косит кровавым глазом,
Наклоняет он рога
И одним ударом сразу
Валит на землю врага.

В лес уходят друг за другом
Старики, и там и тут,
Став широким полукругом,
Жвачку медленно жуют.

Первогодки — те игривы
И в полдневную жару:
Вьются бороды, и гривы,
И хвосты их на ветру.

Бородаты и горбаты —
Прямо вылитая мать,
Скачут весело зубрята
И опять бегут сосать.

Вижу, девушка сурово
На меня с ветвей глядит.
Подхожу: — Простите, кто вы?
— Я зоолог, — говорит.

— Что ж на ветке вы сидите?
Вы не сойка, не сова!
— Мне внизу мешают видеть
И деревья и трава.

И потом: не сладко, право,
Если ткнет вас рог такой.
Незнакомы зубров нравы,
Вам, товарищ дорогой!

Строго так она взглянула,
Но, сменив на милость гнев,
На площадку соскользнула,
Подавая руку мне:

— А теперь пройдем поближе,
Вот до этого леска,
Хоть, признаться, ненавижу
Я бодливого быка.

… Мы идем, и с нами трое,
Что стояли у колод.
И, копытом землю роя,
На опушке зубр нас ждет.

Он урчит глубоким басом
И выкатывает глаз,
Он, кося кровавым глазом,
Надвигается на нас.

Ну, а девушка шагает
Ближе, ближе, все вперед.
Роет землю зубр рогами,
Он хвостом по ребрам бьет.

Он все злей сопит и роет,
Тут же девушка стоит:
— Не волнуйся! Что с тобою?
Отчего Ермыш сердит?

И знакомый мягкий голос
Успокоил и быка.
Даже лег спокойно волос
На крутых его боках.

Открывая нам дорогу
К стаду, спящему в тени,
Зубр отходит понемногу,
Гаснут глаз его огни.

В чаще сырость и прохлада,
На стволах растут грибы.
Скрылось в папоротник стадо,
Лишь торчат одни горбы.

Лес окидывая взглядом,
Я сижу на прелом пне,
И зоолог, сидя рядом,
Говорит о зубрах мне:

— Здесь Кубанская охота
Много лет назад была.
Зубров горная порода
По лесам вокруг жила.