Яков Тублин - Образ жизни

Но решился. Распахнуты двери.
Струны огненны, пламенна медь.
Я решился, решился, поверил.
Надо думать. Но, думая, петь.

То, что было ещё до начала,
Взорвалось, улеглось, а затем
Вдруг осмысленно зазвучало,
Но уже на иной высоте.

Даже стало морозно и жарко
От звучанья тех чистых начал.
Вот и всё. Но доныне мне жалко,
Что вначале я горько молчал.

Как хорошо
Ходить на двух ногах!
Как хорошо
Владеть двумя руками!
И осязать листву,
траву
и камень
И слушать птиц
В высоких деревах.
Под дождик,
Упадающий с небес,
Вдруг выйти
С непокрытой головою
И увидать,
Как светлый ливень моет
Дорогу,
поле,
да ближайший лес.
Закоченеть
И вновь хотеть тепла,
Согреться
И опять бежать из дому.
И радоваться солнышку и грому,
И миру недалёкого села.
Почувствовать опять,
Что есть рассвет,
Что снова
Есть движенье
И дыханье,
И что твои пустые притязанья —
Не более, чем суета сует.

По земле
По весенней
Стучат поезда,
И вокзалы бурлят,
И в эфире — помехи,
Я куда-то уже
Навсегда опоздал,
А куда-то ещё
До сих пор
Не уехал.
Я всплываю,
Когда меня
Тянет ко дну.
То ли это любовь,
То ли это привычка.
То ли просто
Боюсь тебя оставить одну,
Как ребёнка
Наедине со спичками

Это радости наши
И слёзы,
Это смех
И печали Земли
Собрались облаками мороза
И снегами на землю сошли.
Снег валит и валит…
А сегодня
Я заметил средь суетных дел,
Как тяжёлый мой вздох
Прошлогодний
С неба
тёплой
снежинкой
летел.

О эта древняя стрельба!
Что есть древней стрельбы из лука!
Сейчас звенящая стрела
Взовьётся над зелёным лугом.
Тугая песня тетивы
Натянута у подбородка.
Как древен сам тот звук короткий
Среди листвы, среди травы!
Он времена смещает все —
Что было до…
Что будет после…
И вылетают стрелы в свет
Под стук копыт, под птичий посвист.
Тех птиц не сторожит силок,
Не сторожит решётка плена.
И этой лёгкою стрелой
Никто не будет убиенным.
Здесь, на нейтральной полосе
Добра и зла,
Вершит искусство
Стрелок до пояса в росе —
Лопатки сведены до хруста.
…Лишь птицы в роще прокричат,
В кустах запропастится ветер —
Пустой болтается колчан,
И день сменяется на вечер.
В просторах тёмной синевы,
Где самолёты небо метят,
Опять восходит ясный месяц —
Он словно лук без тетивы.

Застенчивость — хорошая черта.
Хорошая.
Я это утверждаю.
Она себе похвал не ожидает,
Она не смыслит в славе
Ни черта.
Когда вокруг грохочет и звенит,
Застенчивость стоит себе в сторонке
С глазами терпеливого ребёнка,
Познавшего уже закон Земли.

Застенчивым живётся тяжело,
Застенчивость имеет тоже голос,
Как невысокий стебель —
Тучный колос,
И как дрова —
Высокое тепло.

…Застенчивости твёрдая ладонь!
Когда ударит колокол пожара,
Пока витии рассуждают яро —
Застенчивый бросается в огонь.

Купаться в Гауе [15] Гауя — река в Латвии. опасно,
И всё же в Гауе купаются,
И всё же в Гауе купаются —
За жизнь свою не опасаются.
В палатке от реки спасаться?
Речного ветра опасаться?
Но, если утром небо ясно,
Опасно или неопасно?
В конце концов, опасно ехать,
Летать, ходить пешком в лecy;
Задумчивость опасней смеха;
Опасно в руки брать косу.
Опасно, если в лодке двое,
Опасно шею бритвой брить,
Опасно быть самим собою,
Опасно правду говорить.
И женщину любить опасно,
Опасно на траве лежать,
Опасно выражаться ясно,
Колоть дрова, детей рожать.
Опасно важной дверью хлопнуть.
В конце концов, опасно жить.
Но лучше в Гауе утопнуть,
Чем тихо крылышки сложить.

Дочери мои, как два крыла,
На мои вопросы — два ответа.
Что могла мне жизнь, то и дала.
Песнь моя ещё не вся пропета.

Дочери мои — мои крыла,
Светлая забота и надежда.
Тень от счастья на судьбу легла,
И деревья в золотой одежде.

Так печально осенью в саду,
Но и вместе — ясно в эту пору.
Скоро я, наверное, уйду
В ту мою единственную гору.

Вот уже дорога пролегла
Через пашню и через покосы…
Дочери мои — мои крыла,
Два ответа на мои вопросы.

Навалился тугой пробирающий ветер,
Навалился — аж слёзы из глаз.
И не только последние листья, но ветви
Растеряли берёза и вяз.

Словно не было дней, теплотой озарённых,
Свиста и щебетания птиц,
Крон зелёных, и взглядов влюблённых,
И счастливых деревьев и лиц.

Словно не было шёпота тихого: «Милый…»
И ответа: «Родная моя…»
Потеряла как будто бы добрую силу —
В злую силу вступает земля,
В пору жизни холодной своей и суровой.

И на этом нелёгком пути
Ничего, ничего, кроме тёплого слова,
Не способно сберечь и спасти.

Я усвоил, что судьба — не праздник,
Что она — и парус, и весло,
Я усвоил: в тыщу раз опасней,
Если без конца тебе везло.

Понимаю, что теперь не к спех,
Выпивать и свет, и тьму до дна
Что в полосках солнечного спектра
Есть и невесёлые тона.

Я спешу, я тороплю событья —
Выиграть хоть несколько минут!
Но любовь, и горе, и открытье
Всё равно меня не обойдут.

Потому что в жизни невозвратной
Есть начало и исход пути.
Потому что с кем-то и когда-то
Это всё должно произойти.

Со всех сторон,
Со всех сторон
Мой дом снегами окаймлён.
Но я через снега прорвусь,
Но я у ног твоих склонюсь.
И брошу я к ногам твоим
Своих сомнений горький дым,
Своих печалей и невзгод;
И весь нескладный прошлый год.
И вспыхнут свет, любовь и тишь —
И ты за всё меня простишь.
За то, что даже и любя,
Но всё же мучал я тебя.
За слёзы прошлые, за боль,
За то, что грубым был с тобой.
А те крушения в пути
Забудь, родная, и прости.
Пусть только светлой будет грусть,
Когда я сквозь снега прорвусь.
…Ну а пока со всех сторон
Мой дом снегами окаймлён.

Санаторий. Чистый снег.
Лыжи,
крики,
саночки.
Вышел старый человек
И сплясал «Цыганочку».
У него нога болит,
Ноет сердце с вечера.
А улыбка говорит:
«Эх, терять нам нечего!
Растерял я всё, что мог,
А осталось крошево.
Путь мой, видно, недалёк,
Да всё же жизнь хорошая.
Выйду я, прищурю глаз
(Это вам не саночки!) —
Ну-ка, кто ещё из вас
Вдарит так „Цыганочку“?»