Виктор Боков - Том 1. Стихотворения

Дымы… дымы…
Все небо будто вереск.
Эх, друг! Да мы
Такая сила, что не смеришь!

Ей темной ночью было невозбранно
На легких санках к дому подкатить.
Легла зима. Как чуткая мембрана,
Заговорили льды из-под копыт.

Зима у нас — издревле кружевница,
Зима у нас — закройщик и портной.
Ну, как ей по сезону не срядиться,
Коль у нее приданое хранится:
Свои меха, подклад и свой покрой.

В безмолвии снегов поют синицы,
Попали сосны в белый плен зимы.
Нам подавай тулуп и рукавицы.
Выходит так, что пленники и мы!

На ветках виснет пряжа снеговая
И вспыхивает, будто канитель.
Над головою чаша круговая,
Бездонная небесная купель.

Она зовет и манит причаститься
Во всесоюзных здравницах зимы.
Ни звука! Тишина. Земля вертится
И отдыха не просит, как и мы!

Живет-бывет поп.
Борода, как сноп,
Рыжая, бесстыжая,
Медная, хлебная.
Руки, как крюки,
Завидущие, загребущие,
Все гребут не от себя,
А к себе,
Ничего себе!
Рот, как арбузная выемка,
Это не выдумка.
Нос
От лица отдельно рос,
У родственника,
У дяди в продотряде.
Несоразмерной конструкции
Для нюханья продукции,
Молока, мяса, масла,
Это ясно.
Глаза, как у ангела,
Как передача по радио:
— Граждане, уверуйте,
Снизойдите до всевышнего!
Ничего лишнего.
Поп политически грамотен
И памятен.
Поет конституцию,
Как страдание:
— Свобода вероисповедания!
Иногда философствует ряса:
— Мир — от Канта и Лапласа.
Ой, хитрит, не верьте,
У святого отца
Миллион в конверте.
Выманил из кошелька
Темных масс,
При чем тут Лаплас!
Вот он, поп,
Посмотрите на его лоб:
Лоб, как заслонка от русской печки,
Поставишь девяносто три свечки.
Не сеет, не жнет, не пашет,
А кадилом машет.
Кто еще глуп —
        несет рупь!
А попу что —
      возьмет и сто!

Просыпаюсь,
Тревожусь:
      «Душа-то жива?
Не скончался ль, товарищ,
          сегодняшней ночью ты?»
А в ответ мне
Из сердца выходят слова,
В строчки строятся,
Звоном звенят колокольчатым.
Появляется Муза
        и руку мне жмет,
Красотою сияя своею
           небесною.
Ни морщинки!
Все тот же смеющийся рот,
Как была, так и есть
Неизменной невестою.
Предо мною
Проносятся тысячи лиц.
Я
 слугою у них
И пожизненным пленником.
И глядят на меня
Из-под темных ресниц
Волевые
    и
     умные
        очи
Моих современников.
И опять я — к столу,
И опять я — поэт,
И с любовью слова свои
            нянчу и пестую.
И горит вдохновенья огонь,
             словно герб,
Возгласивший
       навеки
           державу Советскую!

Лес-старинушка.
Сосны да ели.
Отчего вы сегодня угрюмы?
Отчего до вершин поседели?
Иль все думы да думы?

Вот и я.
Уж не мальчик, не отрок,
Не студент на стипендии.
Зрелый муж
И судьбы своей плотник,
Весь в делах и кипении.

Тем силен человек,
что надеется,
Даже если в лежачих лежит.
Разреши мне, лес, одно деревце,
Дом хочу строить — негде жить!

О чем поет твоя пандури?
Скажи, Жужена, мне!
О том ли, как цветут лазури
В твоей стране?

О том ли, как на побережье
Шумит прибой
И нерастраченная нежность
Твоя с тобой?

О том ли, как в горах абхазских
Спят облака
И тянется в ночи для ласки
К руке рука?

Играй, играй,
Мне слушать мило
Восточный твой напев!
Хочу, чтобы меня пленила
Краса грузинских дев.

Да сгинет
Меж народов злоба!
Вот я за что стою.
Всему живому «гамарджоба» [2] Гамарджоба — здравствуй (груз.).
От всей души пою.

Играй, играй,
Под этим грабом
Я музыкой упьюсь.
Пускай всю ночь
Пробудут рядом
И Грузия и Русь!

Все крыльцо запорошило,
Холодок зимы в дверях.
Сердце песен запросило
О снегах и снегирях.

О своих родных просторах,
Что знакомы наизусть,
О ледянках, на которых
Покататься не стыжусь.

Я всю жизнь с народом лажу,
А особенно с детьми,
Так и знай, что угоражу
В атаманы ребятни.

Занимай скорее горку,
Выходи — зима не ждет!
Начинай частоговорку
Каблуков о звонкий лед.

То-то дорого и мило!
Жми под пазуху, мороз!
Сколько б градусов ни было,
Все равно не выжмешь слез!

Звезды в Дон,
Звезды в Днепр,
Звезды в заросли и в берег.
Август яблоки и хлеб
Раздает и не скудеет.

В баржах трутся кавуны,
В омутах жирует жерех.
И плывет плужок луны,
Добела начистив лемех.

Бьют лопаты в медь зерна,
Озорно смеются очи.
Остывает смех звена
Только с ветром полуночи.

На весах скрипят возы,
По подсчетам: хлеб в излишке.
Бел исподний лист лозы,
Золоты на хмеле шишки.

Конский храп и кузова,
Запах дегтя и бензина.
Запевайте, жернова,
Есть чего смолоть на зиму.

Будет пиво, будет мед,
Будут песни, будут пляски.
Каждый труженик поймет,
Что мозоли не напрасны!

Час рассвета
Застал рыбаков у кисета.
Говорили,
Курили,
Хвалили
Минувшее лето.

Пахло:
Гнилостью,
Сыростью,
Картофельною ботвою.
Забирался туман
К рыбакам в рюкзаки
За спиною.

Ржали
Сытые кони
Вдали,
У залива речного.
К конюхам,
К хомутам
Пастушонок
Их гнал
Из ночного.

Синеватый дымок…
Костерок.
В котелке
Что-то булькало,
Пело.
Возвестил вестовой:
— Расставайтесь с махрой!
Вынуть ложки!
Ушица поспела!

Сели в круг.
— Хороша! —
Ели все не спеша,
Словно делали
Важное дело.
Над осенней водой
Смех гулял молодой,
И приветливо
Солнце глядело.

Жил Ерема-простота
В деревеньке нашей.
Ив скота — имел кота,
На поддержку живота
Чугунок для каши.

Сам варил,
Сам солил,
Сам съедал,
Сам хвалил.

Сказки сказывал Ерема,
Песни пел да лапти плел.
Называл избу — хоромы,
Шапку рваную — короной,
Кое-как хозяйство вел.

— Мне, — смеялся, — много ль надо?
К пасхе — крашено яйцо,
К песне — красное словцо,
Пару яблок вместо сада,
Сотню сказок для отрады
Да на гроб отрез холста.—
Ой, Ерема-простота!