Виктор Боков - Том 1. Стихотворения

До горизонта,
До самого края,
Сизая,
Серо-зеленая сплошь,
Ходит,
Крутыми валами играет
Июньская рожь.

Экая силища!
Вот расходилась,
Растрепеталась,
Как флаг.
Сколько ты раз
В этом поле
Родилась?
И не упомнишь
Никак!

Ты, молодая,
Еще не слыхала,
Что нам пришлось
Пережить.
Эта вот кость
Из орды Чингисхана
Восемь веков
Здесь лежит.

Восемь веков!
Как давно мы
Решились
Силу изведать
В степи.
Ханские сабли
На крошку
Крошились
От бердышей и секир!

Ты — молодая!
И помнишь едва ли,
Милая сердцу
Июньская рожь,
Как Бонапарта
Зимой выбивали
С поля,
В котором
Теперь ты растешь.

Ну, а про это
Ты знаешь,
Родная,
Пусть и совсем
Молода,
Как мы фашистов
Проклятых прогнали,
Испепелили врага.

Сколько их шло к нам!
Незваных,
Недобрых,
Мяли, топтали
Тебя, моя рожь,
Ты подымалась
Могуче и гордо
И говорила врагу:
— Не уйдешь!

Ходишь,
Волнуешься,
Будто ладонью
Гладит тебя
Богатырь.
Стала для нас
Всенародной любовью
Наша
Колхозная ширь.

Мне не пропеть
Вдохновеннее гимна,
Чем ты сама себе
В поле поешь.
Сила твоя,
Как народ, неизбывна,
Русская рожь!

Великолепие снегов.
Сиянье.
Солнце.
Высверки.
Плывет изба,
Как сам «Седов»,
На край села,
На выселки.

Трапезничают снегири,
Блюдя часы по солнышку.
Попробуй
Завтрак собери
Не сразу весь,
По зернышку!

Нет-нет
Да выронится «пинь!»
Из птички с желтой грудкою,
Да опрокинутая синь
Посыплет
Снежной крупкою.

В лесу задумались дубы,
Припоминая молодость.
Один взмолился:
— Не губи!
Не надо, добрый молодец!
— Не трону!
Ширься! Вечно стой
И множь свою фамилию,
Своей зеленой красотой
Веди нас к изобилию!

По грудь, по пояс
Снежный пух,
Не укатаешь каталем.
Кто изобрел бы
Снежный плуг,
Я был бы снежным пахарем.

Иду, бреду,
Совсем в бреду
От снежного сверкания.
Сороки вьются на виду,
Вступают в пререкания.

Пять суток спит
Карга-пурга.
Ни воя, ни рыдания.
Стоит зима,
Бела,
Горда,
Хранит свое приданое!

Река изменила своим берегам
И бросилась под ноги бору сосновому.
Грачи подымают строительный гам,
И делают старые гнезда по-новому.

Вся в кружевах белых бушует вода,
Воронками вьется и тянется пряжею.
Ей стало легко, как избавилась льда,
Что сдерживал удаль речную бродяжую.

В снегу под кустом, словно чудо, возник,
Чтоб слиться с своею родимою матерью,
Весенний, певучий, прозрачный родник —
Он здесь! Он работает! Будьте внимательны!

Кой-где еще снежные стынут холсты
В овражках, в ложбинках, под пнями и кочками.
Задрогли до красного цвета персты,
На вербах, стреляющих белыми почками.

Ольха принялася пыльцу рассевать,
Бессмертие ловят тычинки и пестики.
А солнцу охота в лесах вышивать
На белых полянах зеленые крестики.

Беснуется, бьется реки баламуть,
Не Ворей назвать ее можно, а Выскочкой.
Ей время найдется еще отдохнуть,
Успеет и облаком на небе выспаться!

Ему толпа была по грудь.
Он время мерил на столетья.
Он смело мог во все взглянуть,
И даже в дуло пистолета.

Над дебрями лесных громад
Он возвышался вечным дубом.
Его стихи гудели гудом,
Зовя, как вечевой набат.

Поэзию раскрепостил
Он богатырски, без оглядки.
Простую речь в стихи впустил,
Сняв с ямба барские перчатки.

Он ни одной строкой не лгал.
Не меньше Ленина он верил.
И в революцию шагал
Через одни и те же двери.

Серебристая гладь, белоснежная скатерть!
Это русское поле, живые снега.
Сколько жить мне придется, настолько и хватит
Самой строгой и нежной любви для тебя.

Ой ты, сердце, с чего так тревогу забило?
Что в просторе нашло, коль не можешь ты спать?
Не меня ль это поле вспоило, вскормило,
Помогло матерински мне на ноги встать?

Я стою. Я смотрю. Не могу наглядеться.
Белый снег мне мигает веселой искрой.
Уж не здесь ли прошло мое милое детство,
Не по этой ли тропке я бегал домой?

Рядом с полем дома, как сугробы большие.
Из заснеженных крыш поднялися дымы.
Смотрят на землю пристально звезды России,
Им виднее всего, как мы вышли из тьмы.

Провода прогибаются под бахромою,
В них гудит и лютует седая зима.
Свет уходит в деревню дорогой прямою,
На тока — к молотилкам, к крылечкам — в дома.

Там в деревне жива еще мама-старушка,
Не ложилась, не впрок ей под старость спанье.
Может, песни мои она ловит в наушник,
А я на поле снежном пою про нее.

Серебристая гладь, белоснежная скатерть!
Это поле родное, живые снега.
Сколько жить мне придется, настолько и хватит
Самой строгой и нежной любви для тебя.

День светлеет,
Зима теплеет.
Март нет-нет
Да зайдет к Апрелю.
Скажет слово,
Попросит пить.
Даст!
Не откажет,
Как тут быть?!
Солнце восхожее
Стало восторженней,
Заявляет морозу:
— Тоже мне!
Пустился в дерзания,
Шлет замерзания,
Не потерплю,
Все растоплю!
От моей золотой головы
Люди ждут зеленой травы,
Пуще злата
Ждут хлебного злака.
С сережек березок
Летит пыльца,
Желтая — в мать,
Голубая — в отца!
С крыш капель поет,
Словно флейта:
— Скорее бы лето!

Не арфы звон,
Не нежный голос лютни —
Со всех сторон
Гремит, поет Голутвин.

То вспыхнет автоген,
Как молния ночная,
То всхлипнет вой сирен,
Где магистраль речная.

То охают пары
В депо или котельной,
То электропилы
Высокий, чистый тенор.

А то гудит гудок:
— Кон-ча-а-ай рабо-о-о-ту!
А вот уже дружок
Собрался на охоту.

В разбеге дня
С улыбкой, смехом дружным
Везде меня
Теснят простые блузы.

А если руку жмут,
Мозоли, словно рашпиль.
С такой братвою тут
Хоть где не страшно!

Машинный лязг колес
Влетает в шум перронный.
Бежит стальной колосс,
Родившийся в Коломне.

А вот она сама,
Черней цыганки черной.
Голутвина дома
Бок в бок идут с Коломной.