Виктор Боков - Том 1. Стихотворения

Нет!
Сердцу черствому
Все это не дано,
Собой живет,
Собой умрет оно!

Разливы рек,
Раскаты грома,
Дождя веселые шаги.
Чего же мне еще? Я — дома,
А дом мой — плащ и сапоги.

И не беда, что сверху мочит,
Литою дробью в спину бьет.
Вот только так душа и хочет,
Уюта лучшего не ждет!

У каждого дома своя городьба:
Где колышки, а где — тынник.
У каждого человека своя судьба,
Кто довольствуется, а кто стынет.

У каждого дома свое окно,
Где пошире, где поуже.
Каждого человека куда-то влекло.
Кого — по океану, кого — по луже.

У каждого дома свое крыльцо,
Своя бабушка, свои сказки,
Но не у каждого человека свое лицо,
И даже свои маски!

Той, с которой чистой дружбой дружим,
Искренне даю такой совет:
Слишком рано, в восемнадцать лет
От всего отгородиться мужем.

Радуйся и сердце береги
В несказанной прелести наива.
Ты успеешь.
Счастье впереди.
Зрей во всем до полного налива!

Он придет.
Хороший. По тебе.
Только бы умела ты дождаться,
Только бы смогла тому не сдаться,
Кто лишь эпизод в твоей судьбе!

Грачей отлетный грай тревожен
С утра, под вечер, по ночам.
Закон природы непреложен;
Летит листва — лететь грачам.

Поднялись.
Крыльями сверкнули.
Смешались с небом голубым.
Куда лететь, давно смекнули…
Но… оторваться не могли!

Легко ль пускать такую стаю
За неба синие края,
Когда я с детства твердо знаю:
Мила им родина моя.

Мила им белая березка
И хатка с низеньким крыльцом,
И даже то, что здесь дерется
Петух с соседским петухом.

Опять к земле летят!
На ригу
Уселись.
Крышу с двух сторон
Покрыли.
Сколько шуму, крику,
Куда там древний вавилон!

Вот молодой сидит грачонок.
Расстроен. Жалко посмотреть.
Одним вопросом омраченый:
Куда лететь? Зачем лететь?

Ужели здесь нам под Калугой
Без жарких стран не обойтись?
Обзаведемся всяк халупой,
А к марту, глядь, — начнем нестись.

— Вернемся! — старый грач утешил. —
Не унывай, не трусь, не робь!
Чего ты голову повесил —
Не ты летишь, а весь народ!

Мы — русские, —
Грач гордо каркнул.
И смотрит.
Все в ответ: — Мы! Мы!
Нам географию и карту
Пришлось учить из-за зимы.

Взлетели дружно.
Взмыли.
Тонут
В небесном вымытом ковше.
Но сердце снова рвется к дому,
Который в сердце и душе.

Запахано поле.
И в добрую мякоть земли
Положены зерна.
Проснулись.
Согрелись.
Взошли.

Тянуться
Зеленому стеблю,
Шуметь колоску,
Всем сердцем себя
Прикрепив
К земляному клочку.

Заполнено сердце
Любовью,
Как светом —
Большое окно,
Давно уже
Чувство им правит
Большое одно.

То песней оно
Прорастает,
То зеленым ростком.
И плещется
Счастье отдельное
В общем,
Огромном,
Людском!

Взяли Белгород мы.
Дальше прем. Куда там!
Есть замазка для зимы
И побелка хатам.

У меня в руке мелок,
Ну, а я грамотный,
Я мелком пишу: — «Милок!
А деревня занята!»

Номер почты полевой
Ставлю вслед за этим..
И улыбкой фронтовой
Улыбаюсь детям.

Прохожу деревню всю,
Эх, сейчас бы квасу!
Низко кланяюсь гусю,
Что от немца спасся.

А девчатам говорю:
— Писаные крали,
Что… хорошую мою
Немцы не украли?

— А которая твоя?
— Вон та, с челкой.
— Выбрал доброго коня,
Тут не дурачок ты.

За семнадцатой верстой,
На тропинке сбежистой.
Я мелком пишу: — «Стой!»
Вася, друг, где же ты?

С Васей мы, ох, дружки,
Повышибали пробок,
Из деревни Лужки,
А дома бок о бок.

Он проснется и — я,
Он гулять — я следом.
А в деревне девья —
Не корми хлебом!

Трактор в поле, как страж.
Я давай мелком писать:
«Был ваш, стал наш,
Мы тебя шли спасать».

По пути немецкий танк
С выкрошенным задом.
Я пишу на нем: — «Так,
Так тебе и надо!»

Вот река разлилась.
Стоп! Мост взорван.
Но не будет он у нас
Скоро беспризорным.

Не хватает ему
Семь железных матиц.
Я мелком опять пишу:
— «Восстановим, братец!»

Речку вброд пересек,
Одолел минутой.
Что я вижу? Друг, Васек,
Вот, здесь, тут он!

Вьется Васин чубок,
Все такой же юмор.
— Поцарапали чуток,
Как-никак воюем!

— Милый Вася, спешу!
На лопатке мелом
Адрес я ему пишу,
Это первым делом.

Наступает наша часть,
Движется лавиной.
Только вымолви: — Шасть!
И уже в Берлине!

Эх, мелок, мелок, мелок,
Харьков, Белгород.
Вспомни, как от нас, милок,
Немцы бегали!

Голос — гром,
А очи — молния.
Обожжет — посторонись!
Речи, будто реки полные,
Только нету льда на них.

Вся, как солнце мая, светит,
Вся поет, как соловей.
Кто не дрогнет, видя этот
Озорной разлет бровей!

Вот стоит она под терном,
С плеч сбегают две косы.
Не боится тучи темной,
Так смела, что ждет грозы.

Смотрит, ветру улыбаясь,
Даже глазом не моргнет.
Приходи, беда любая,
Как траву, беду согнет!

Рассвет в березах стал синеть,
Сосновой вспыхнул охрой.
Шел в ночь такой тишайший снег,
Что все кругом оглохло.

Оглохли риги и стога,
Стволы, пеньки и кочки.
Но слышно мне: звенит строка
О борт соседней строчки.

Мил этот звон моим ушам
И в радость и невзгоды.
Через него я по душам
Беседую с природой.

В лесу и в поле — никого.
В том нужды нет нимало.
От стука сердца моего
Вот-вот пойдут обвалы!

Индюк во всем богатстве оперенья
Какую-то пичужку повстречал.
И вот в припадке самомненья
С ней разговаривать начал:
— Как ты мала! Как ты ничтожна!
Тебя приметить невозможно!
Как ты раскрашена серо —
Ни в грош пойдет твое перо!
Тебя не взял бы я слугою.
Индюк, расправив хвост дугою,
Надулся важно: — Глянь-ка, ты!
Тебе такой бы красоты!
Вся жизнь твоя прошла бы в славе.
Где ты живешь?
— Вон в той дубраве.
В роскошном убранстве ветвей.
— Сама кто будешь?
— Соловей!