Александр Цыганков - Дословный мир. Третья книга стихов

В суровых сумерках случайная строка

Вернее, может быть, чем всё пережитое,

Рассыпанное в прах – в страницах дневника,

Как первые стихи – про самое простое —

О том, что мир вокруг – есть мир внутри меня,

И в небе Млечный Путь – как линия разрыва

Судьбы и пустоты. И снег окрест огня

Сгорает за одно мгновение до взрыва.

Под вечер пахнет жареным. Popcorn.

Огни рекламы в хлопьях кукурузы

И всюду замороженная пена,

В какую щель ни ткни, и город в дым

Укутан, как болезненное чадо

У глупой няньки с красными белками

От недосыпа. Мальчики в глазах!

Как от стыда, моргают светофоры.

И кажется, что правила движенья

Соблюдены из жалости к таким

Объектам, вырастающим из пены,

Как мраморная грация с попкорном

В кульке из «Коммерсанта». Would you like?

Белые девы с глазами испуганных сов.

Чёрный офеня с коробом на ремне.

Старый стукач, запирающий на засов

Детские грёзы о преданной им стране.

Так и хочется крикнуть: А судьи кто?!

Распахните створки кривых зеркал!

Отраженья – в сущности – есть ничто.

Грибоедов? Здравствуйте! Не узнал.

Тени прошлого? Вещи сами в себе.

Сплетни, наветы, грязная клевета.

И покатились горем в чужой арбе —

Горы, снега и прочая красота.

Ветер такой, что рвётся размер строки!

Эхо доносит крики и скрип колёс,

Воспроизводит пение той реки,

Чей поворот, как время, тебя унёс.

Всё уравняет ночь вороватой тьмой.

Звёзды горят, а деньги шуршат в чулках!

И на рассвете в чепчике с бахромой

Выйдет на берег солнышко в облаках!

Вещи продолжат свой беспредметный век

И разорвут на крики – слова, слова…

В каждом окне, как в зеркале, человек —

Словно в тисках державы твоя Москва.

Повтори в пустоте про багровую ветку рябины,

Что висит, наклонив до земли грозовой небосвод.

Раз в такой-то стране не найти золотой середины,

Прозвени бубенцом над потоком серебряных вод.

Что тебе, рифмачу, подсказали кержацкие пади,

То и выдай сполна, запиши на родном языке,

Прочитай в тишине, раствори – как луну – в снегопаде!

На старинный манер посвяти безымянной реке!

Чтобы вечным огнём, звездопадом, кометой, зарницей

Полыхнуло вдали, где рябина сгорела дотла,

И у кромки земли вместе с той не такой заграницей

О родной стороне говорила полночная мгла.

Не о том я хотел повторить, да кому это надо?

Это всё для души, что идёт с незапамятных лет,

Всё горит в пустоте, как луна в пелене снегопада,

В безымянной реке, отражая рябиновый цвет.

В наших красках земных – все вещества Вселенной,

Все времена миров, круговорот событий,

Тени прозрачных снов, блики солнечных дней…

В тюбиках, на холстах, в баночках, на палитре —

Как они хороши с приправою мёда и масла!

Ты – камень у города в горле. Пророк, нелюдим.

Прочувствуй волнение века и сделай своим.

Здесь, как ни крути, но останутся только слова

И солнце, что носит, как небо, твоя голова.

Живи, как и все, разбери по слогам времена,

Из коих ты вырос и вынес других имена —

Великих и прочих, прочитанных в каждой строке.

Все правила речи – как реки судьбы на руке.

Простой алфавит! Февральский снежок у ворот.

Ты из лесу вышел. Ты в город вернулся. И вот,

В сердцах, повторяя, что надо стоять на своём,

Выходишь к народу, рифмуя «своё» с февралём.

Среди снегопада – печёной картошкой в золе…

Ты ж – камень в полёте! ты – птица о медном крыле!

А где-то за городом лес-до-небес у реки

И так хорошо – оттого что снега глубоки.

Деревня. Детство. Бабы с мужиками.

Культурный слой – как тоненький ледок.

И Суриков с потешными полками

Идёт войной на снежный городок.

И всё слышней моление о чуде

В звучании трёхсложного стиха.

Везут в санях проверенные люди

Боярыню – подальше от греха!

И белый снег летит над красным бором.

И всюду снег. И ночь белее дня.

И вот уже по выбранным просторам

Везут в санях на родину меня.

И всё светлей, всё ярче – как виденье —

Над синей поймой розовая рань.

Уймись, печаль! Сгори, стихотворенье!

Не рви мне сердце, душу мне не рань!

Волхвующий огонь! В тринадцатой строке

Метафора – как дым – развёрнута к реке.

Кромешники плывут – в летейском серебре!

По слову «исполать» – к Перуновой горе.

Как сокол воспари! Впиши сии слова

В седьмые небеса, но, чур, до Рождества,

И знаками огня, что было, не креси,

Живи себе царём – всея святой Руси!

От мира в стороне, от века вдалеке

Следи кумиров сплав по огненной реке.

Ну, кто придумал их, в конце каких времён?

Неведомо! Молчит доконный пантеон.

Мятущийся язык священного огня!

Прими как жертву ночь. Но упаси меня

От красного костра на Хорсовой горе.

Плывите налегке – в летейском серебре!

Купальские огни горят в зеркальной мгле.

Наверное, без них чего-то на земле

Не хватит, как росы в рассветной синеве

Ивановым цветам и прочей мураве.

Не знали мы Гомеровой строки.

Не рече намъ бо вещии Бояне…

Откуда мы – весёлые славяне?!

Куда идём? С какой Почай-реки?

Нам дороги начальные слова —

Как дождь и солнце, поле и дорога!

И ласточки – как вестницы Стрибога,