Алла Кузнецова - Живучее эхо Эллады

Под Троей шёл десятый год войны.

Возрос в боях Ахилл и стал героем:

Рубил мечом, не чувствуя вины,

Разил копьём сынов могучей Трои,

Топтал конём, сжимал в кулак персты —

Бил, как кувалдой, в схватке злой с врагами!

Корёжил шлемы, копья и щиты!..

И содрогался берег под ногами.

Но вот судьбы последний поворот

(Грозящий смертью рок не поскупился!) —

До самых Скейских городских ворот

Теснил врагов Ахилл и храбро бился.

Он вынудил бы Трою на поклон,

Войдя без страха за глухие стены,

Да вот золотокудрый Аполлон

Встал между ним и городом священным.

– Уйди! – подняв копьё, вскричал Ахилл, —

За что ты мстишь??? Оставь меня в покое!

Рок неотступный разум помутил,

Подталкивая к пропасти героя.

– Да я тебя сомну и разотру! —

Гнев исказил обличье Аполлона.

Забыл он, как на свадебном пиру

В пещере добродушного Хирона

Пелею и Фетиде слово дал

Хранить Ахилла, будущего сына.

За десять лет войны и бог устал.

Война!.. Война!.. Во всём она повинна!

И Аполлон, укрыв сердитый лик

Под тёмным облаком, желая быть незримым,

Явил, что он всесилен и велик:

Стрелу Париса (не прошла бы мимо!)

Направил в Ахиллесову пяту,

Прекрасно зная, что за этим будет.

«Война несёт победу и беду…

К тому же – победителей не судят!»

Ахилл – герой, что знал судьбу свою

От матери, подумал: «Всё, как надо!

Так погибают воины в бою:

Не на коленях! Не прося пощады!

Пусть обжигает смерти суховей

Минуты славы, что не всем даются —

У Греции немало сыновей,

Чьи имена потомкам достаются!»

Стрелу из раны вырвал и в траву

Измятую упал… Танат окликнул…

Но вот, подобно раненому льву,

С трудом поднялся, распрямившись, крикнул:

– О, горе вам!.. Погибните вы все!..

И после смерти месть моя пребудет!

И был он вещим в злой своей красе —

Под страхом кары прочь бежали люди.

Я мысленно Аида царство зрю,

Стикс, что зовут священною рекою…

Сочувствую Фетиде, но корю,

Что сына пятка под её рукою

Волны веленью не могла внимать,

Лишённая воды прикосновенья.

О женщина, ты любящая мать,

Но на тебя нашло твоё затменье.

Бессмертия творила торжество,

Так что же ты, богиня, оплошала?!

Две пяточки у сына твоего,

А ты всегда за левую держала…

И смерть тогда явилась неспроста:

Рок – беспощаден, силы – на пределе…

Ах, эти уязвимые места,

Неважно, на душе или на теле!

Они живучи, их удел таков,

Чтоб жизнь не показалась нам простою,

Не зря же мы во множестве веков

Зовём их ахиллесовой пятою.

Но если ты способен дать им бой,

Раскрепостив судьбы своей страницы,

Живи на радость и гордись собой,

Другим такое даже не приснится.

Ещё не ясен был войны исход,

На убыль шёл её десятый год,

И были обоюдными потери,

Но греки находили место вере:

– Ещё чуть-чуть!.. Вот день – другой пройдёт —

И Троя неминуемо падёт.

Но город жил! Там люди ели, пили,

Росли, смеялись, плакали, любили…

Хоть падали в сражениях на землю,

И вороны долбили мёртвым темя…

Как ни старались Греции герои,

Ускорить не могли паденье Трои.

И снова хитроумный Одиссей

Дивит собратьев выдумкой своей.

Он предлагает за четыре дня

Соорудить огромного коня,

Чтоб конь тот был не из-под топора,

А как живой. Чтоб труд, а не игра…

Пусть всё при нём: и хвост, и глаз, и ухо!..

Пошире зад и поокруглей брюхо,

А с ними в соответствии – и спину,

По той причине, что в его средину

Должны вместиться лучшие герои,

Троянцы сами их затащат в Трою!

Все остальные тоже явят прыть

Взаправду лагерь сжечь и прочь уплыть,

Чтоб спрятаться за остров Тенедос,

Сидеть и не высовывать свой нос,

Но возвратиться по ночному мраку,

Чтоб ни одна не слышала собака.

Когда увидят с берега огонь,

Пусть мчатся прямо в Трою (там их конь!),

Орудуя мечом, чтоб грудь вздымалась,

Чтобы на камне камня не осталось!..

Промолвил виды видевший Калхас:

– Да… Ты умён!.. А выдумка – для нас!

То зна́менье, что Зевс послал мне ныне,

Где дым и пламя на небесной сини,

Не вопреки – вполне созвучно с ней.

– Тогда за дело! – крикнул Одиссей. —

Эпей! Ты где, художник знаменитый?..

Всё на тебе – и грива, и копыта!..

С высоких стен ещё могучей Трои

Глядели осаждённые на греков

И видели какое-то движенье

И клубы дыма, что сползали в море.

– Задумали ахейские герои

Коварство – не иначе, и вовеки

Не отгадать чужих умов броженье,

Что обернётся Трое новым горем!

И вдруг троянцы, к радости великой,

Увидели, глазам своим не веря,

Что их враги покинули Троаду

И на воде следы их волны смыли —

И тут же воссияли счастьем лики,

В жилищах открывали настежь двери,

Все к берегу бежали бычьим стадом,

В котором целый день воды не пили.

Был вражий стан действительно покинут,

Но кое-где шатры ещё дымились,

На радостях троянцы обнимались,

Бросая морю гневные слова:

– Пусть все враги в твоей пучине сгинут!

– Хотели проглотить, да подавились?!

– О Посейдон, пошевели их малость,

Чтоб заходила кругом голова!

Они, решив, что кончилась осада

И наконец-то отступили беды,

Сажали малышей себе на плечи,

Водили хоровод вокруг огня…

Конец войне! Всё будет так, как надо!

И в буйном ликовании победы,

Как по команде, оборвались речи,

Когда вдали увидели коня.

Томимы осадой, на новости падки,

Глядевшие начали строить догадки,

Зачем, почему, для чего и откуда

Явилось такое прекрасное чудо.

Они зашумели в неистовом споре!..

Одни предлагали столкнуть его в море

(С какой это стати и в кои – то веки

Деяния добрые делали греки?!).

Другие твердили: – Коня у дороги

Оставили нам олимпийские боги,

Точь-в-точь как палладий! Неужто забыли?!

Дар явно с Олимпа – нет признаков пыли!

Но Лаокоон, мудрый жрец Аполлона,

Взобрался на камень, вещая: – Урона,

Я думаю, Трое прекрасной не будет,