Евгений Клячкин - Песни

Дальше уже неважно,
плакал или смеялся,
тверд был или отрекся,
в небе — или нигде.
Может быть, было страшно,
может быть, унижался…
Важно то, что в итоге:
важно — что на кресте.

И сохранило время
только четыре раны,
и доказало болью,
где не хватило сил.
Это-то нас и греет.
И почему-то не странно,
что дописали вольно
все, чему он учил.

Мы говорим: предатель,
Нашею меркой судим,
мы, чей еще при жизни
тает короткий след.
А я говорю: «Создайте
памятники Иуде!..
И да откроют в Зимнем
музей тридцати монет!..»

Как тебе спалось, Светланочка?
Лана, как тебе спалось?!
Хворостинка-несгибаночка —
гнуться как тебе пришлось!

И впрямую, точно шпагою,
рассекать словами ночь,
и глаза ко мне протягивать,
словно голову под нож…

Как мне нужно было, Ланочка,
чтоб поднялась ты с колен —
от самой себя бегляночка,
пленница незримых стен —

много больше, чем уверенно,
отыскав губами рот…
Я доверчив — раз доверила,
и за мной не пропадет!..

Ах, нейлоновая девочка,
вся в березовых слезах.
На ветру — как на тарелочке,
и дождинками — глаза…

Вижу добрую улыбку,
слышу пару теплых слов,
чью-то руку на загривке:
«Эйх ба-арец? [15] Эйх-ба-арец? — Как в стране? (иврит) . Охель-тов? [16] Охель-тов? — Еда хорошая? (иврит) . »
Ах как хочется при этом
благодарно хрюкнуть: «Кен!» [17] Кен! — Да! (иврит) . ,
жадно глядя на предметы,
размещенные вдоль стен.

И снимая все сомненья,
не печалясь ни о чем,
в эти милые колени
ткнуться мокрым пятачком
и, согнувшись над корытом,
чавкать, слыша наперед:
«Ну не бойся, вынь копыто —
здесь никто не отберет».

Все за нас уже решили —
кто мы там и что мы здесь.
Дверцу в хлев нам приоткрыли —
не толкайтесь, охель есть!
Вот и все, на что мы годны —
это ты и это я!
(Так рисуют нас сегодня —
это наша алия [18] Алия — репатриация, вообще — подъем (иврит) . ).

Не лампадка здесь чадит
трехгрошовая,
и не лампочка горит
стосвечовая —

колыбель в углу стоит —
легче перышка,
по ночам она горит
ярче солнышка,

жарче жаркого огня —
баю-баюшки! —
а задел-то ты меня
только краешком.

Голосок твой, говорят,
тише мышьего,
только мне он как набат —
гром Всевышнего.

Баю-баюшки-баю,
спи, мой сладенький,
Не ложися на краю —
край покатенький.

Стебелечек мой растет,
не надышится.
Вот и весь тут мой расчет —
пусть колышется.

Боже, Боже, погляди
на него любя.
Доктор, доктор, не ходи —
здесь не ждут тебя!

Слышишь, милый, все в порядке —
это вовсе и не боль.
Просто ты представь, что в прятки
поиграла я с тобой.
Будем думать, будто шутка
нас с тобою развела:
я ли вышла на минутку
или у тебя дела.

Видишь, милый, все как надо:
я с тобой, а ты со мной.
Ну а если все же падать,
то уж лучше мне одной.
Где-то за горами ветер,
заметает души снег.
Мы за это не в ответе —
что за дело нам до всех!

Знаешь, милый, я в ответе,
только ты здесь ни при чем.
Вижу я, как солнце светит,
над твоим взойдя плечом.
Пусть в груди колдует кто-то —
мне ничуть себя не жаль.
Это все — моя забота,
это все — моя печаль.
Это не твоя печаль.

Антенны поют колыбельную нам.
Кончается день.
Хотя бы ночами нам надо согреться.
Волна фонарей, как морская волна,
качнет нашу тень.
Пульсирует тень, словно черное сердце
(как сердце домов
в ночных городах).

Сугробы на крыше, сугробы внизу.
Часы на столе.
Рисунок луны на стекле полусонном.
Дома-корабли пассажиров везут
по белой земле,
сквозь белые сны и земные законы
(по белой земле
дома-корабли).

Прислушайтесь к нам, но не слушайте слов.
Откройте окно,
ловите мотив — то простой, то капризный.
И вот, ударяясь о стены домов,
последнее «но»
последнею нотой взлетит над карнизом
(и голос наш тих,
но песня верна).

Топот слона. Шепот слона.
Зимнею ночью слону не до сна.

«Холодно жить, холодно спать.
Может быть, хоботом нос обмотать?

Холодно ножкам стоять босиком.
Толстые ножки согреть нелегко.

Ухо под щечку себе подложу.
Ухо другое на глаз положу.

Солнце и пальмы увижу сквозь снег —
холодно, холодно даже во сне».

Маленький слон с детской душой —
тоже ребенок, хотя и большой.

Он не учился, и где ему знать:
хоботом хобот нельзя обмотать.

К маме-слонихе пристройся бочком,
теплым согрейся ее молочком.

Там, где зима, засыпают слоны,
чтобы проснуться с приходом весны.

Шепот слона…
Топот слона…
Ропот слона…
Хобот слона…
Крепкого сна…

Популярные,
поп-ударные —
подымаются
из болот —
под — тасованные,
под — гитарные —
с прежнерусского
перевод.

Мне не мериться
с ними силами! —
Да лучше резаться
без ножа!
Ну, что мне делать,
такому красивому
среди этих монстров
и жаб?!