Инна Лиснянская - Цветные виденья (сборник)

В столивневый июль,
В число десятое,
Продёрнута сквозь нуль
Тоска завзятая,

Продёрнут длинный дождь
В ушко игольное,
И в тонких пальцах дрожь
Невольная.

И как мне совладать
С такими пальцами?
И что мне вышивать,
Склонясь над пяльцами, —

Над кругом бытия,
Где вся материя —
Из слов и забытья
И суеверия?

Весь город был как на ладони.
С пятнадцатого этажа
Он виден был, как на иконе
Видна сквозь трещину душа.
Но так ли думала жилица,
Руками плечи обхватив,
Когда со страхом наклониться
Смотрела в городской обрыв?
Что в голове её вертелось?
Что было живо, что мертво?
Поскольку многого хотелось,
Ей не хотелось ничего.
Вот и сегодня для порядка
Надела шляпу и пальто…
Но это домысел, догадка, —
Ни я не знаю, и никто,
Пошто окно высотной башни
Вдруг выплеснуло, всю до дна,
Судьбу из ёмкости домашней
Туда, где город и весна.

«Я к тому добра,
Кто не мной утешен,
Я тому сестра,
Кто премного грешен.
Заповеди чту,
Избегаю правил.
Я ль не дочь Тому,
Кто нам крест оставил?…»

Пахло от окна
На дворе московском
Горечью вина
И горящим воском,
Кудри на плечах
Золотили тело,
При одних свечах
Магдалина пела.

Неизвестна твоя могила,
Может быть, это – целый свет.
В первом К а м н е такая сила,
Что последнего камня нет.

Только море, песок и тучи,
Только звёзды и семена,
Да на проволоке колючей
Музыкальные письмена.

Только музыки русской вера,
Только пчёл золотой псалтырь…
У задумчивого Гомера
Опрометчивый поводырь.

Такое время на земле,
Как будто нет небес,
А протекающий насквозь
Брезентовый навес.
И чудаки перевелись,
На смену чудакам
Пришли такие в эту жизнь,
Чтоб всё прибрать к рукам.
Они пришли, пробив гробы,
И свежий перегной,
И муравейников горбы
Под северной сосной,
И вставили в мою гортань
Берцовую свирель.
Погода – гниль, и дело – дрянь,
И в март попёр апрель.
Неужто мира часовщик
Направил стрелки вспять?
…Как много снов, как много книг,
Как трудно всё поднять!

Есть у меня лампада,
И дерево, и Русь,
Где я живу, как надо,
И мыслить не берусь.

Кусочек мирозданья
Пылает с двух сторон,
По краскам угасанья
Я вижу – это клён.

А как на ладан дышит
Страна во цвете лет,
Увидит и опишет
Эпический поэт

И подтолкнёт страдальца
И жертву к алтарю.
А я на всё сквозь пальцы
Или сквозь сон смотрю…

У нищих прошу подаянья,
Богатым сама подаю,
И входит второе дыханье
В охриплую глотку мою:
Подайте мне ваше терпенье
На паперти жизни стоять
И посохом щупать ступени
Земли, отступающей вспять!
Подайте мне дар беззащитный
Угадывать издалека
Дающих в толпе ненасытной, —
Да не оскудеет рука!
Подайте мне вашу беспечность
Не думать, не знать наперёд
И, кружку подставив под вечность,
Отведывать медленный мёд!
Бесчувственные к оплеухам
И милостивые к грехам,
Подайте, блаженные духом,
А я ненасытным подам!

Бывало, вздохну – и пойдёт амфибрахий,
Всплакну – и анапест пойдёт,
А нынче и я, и друзья-вертопрахи
Лишь письма строчим целый год.

Зачем и куда и кому – неизвестно,
Хоть точные есть адреса.
Свободны, безадресны и повсеместны
Лишь бабочки да небеса.

Свобода – не бунт одиночек завзятых,
А дар в одиночестве жить,
Себя не жалеть, не искать виноватых
И будущим не дорожить,

Бывало, оно между строк протекало,
И лампа сияла в углу,
И бабочка вкруг колпака танцевала,
И небо текло по стеклу.

Рукой слезу останови,
Не бойся горестного знанья —
Проходит время для любви,
Приходит для воспоминанья.

И возникают острова
Твоей любви, твоей Эллады,
И повторяются слова
Твоей тоски, твоей услады, —

И ты ни с кем уже не врозь,
И нет разлуки за свиданьем,
И даже то, что не сбылось,
Становится воспоминаньем.

Что ещё я вижу кроме этих нитей
Дождевых за переделкинским окном? —
Сон, изъезженный колёсами событий,
И событья, затуманенные сном.

Не до гнева, не до слёз и не до шуток.
Как с судьбою ни враждуй и ни дружи,
Всё равно она размытый промежуток
Между помыслом и промыслом души.

Жизнь проходит между небом и землёю
Вертикальная и зыбкая, как дождь,
И плывёт, словно блудница к аналою,
Соловьиная торжественная ложь.

Боже мой, и я хотела стать любовью,
Милый мой, и я мечтала о венце,
И дрожит в дожде по горло Подмосковье
Со следами незабудок на лице.

Ещё не вечер, но уже не утро —
Закатный дождь. И, честно говоря,
Пора нам быть или не быть, но мудро:
Как тот моллюск в дому из перламутра
Или пчела в гробу из янтаря,

Или освоить опыт оптимистов —
Не замечать, как этот час неистов,
Не слышать перебоев и частот,
А сравнивать с мерцаньем аметистов
Дождя мерцанье и наоборот.

На что нам знать, что жив Иеремия,
И что мерцательная аритмия
Во Времени, в Пространстве и в узле,
Где сходятся все токи кровяные.
На что нам знать, что будет на земле?!

Да и к чему нам знать о том, что было?
Зачем тревожить памяти могилу, —
Там за пластом – второй и третий пласт…
Незнание даёт такую силу,
Какую нам ничто уже не даст.

Что я увижу в часы одиночества?
Птиц перелётных кочевничье зодчество,
Жизнь без младенчества,
Воздух без имени, почву без отчества,
Дым без отечества.

Нет иллюзорней и нету отчетливей
Данного времени,
Нету гонимей и нет изворотливей
Сорного семени.

Разве мне плохо под певчими гнёздами
С дымом соседствовать?
Птичьи права – это роскошь, но с грёзами
Радостно бедствовать.