Петр Артемьев - Сновидения петербуржца

Дерет их, словно сидоровых коз,
И возбуждается при виде горьких слез
(Напоминает чем маркиза мне де Сада),
Но вышколит зато он их как надо,

Ведь правда розог лучше лести роз.

Привязан к ней. В одежде, но босой.
Я в плен попал к разбойнику. Гляжу:
Он зол, хитер и черный глаз косой.

Небритый, смуглый, волосы как смоль,
Кудрявые. По виду он цыган.

«Убью не сразу, – говорит, – узнаешь боль
Ран пулевых». И достает наган.

На пальце ствол он ухарски вращает.
Спокоен я, и смех меня берет:
Терять мне нечего. Наганом он стращает!

Предлог для шутки неудачный выбрал:
С длиннющей лентой он достал ручник,
С патронами огромного калибра.
И в ту минуту духом я поник.

Мне дулом он провел по пятке голой
И холодком ее пощекотал,
И плена своего постиг я смысл тяжелый
И страх, что пятку разорвет металл.

У меня два сына.
Митя – это старший,
Двадцать три исполнится.
Феде двадцать лет.
Вот во сне картина:
Дом, квартира наша,
Входит Митя, помнится:
«Папа, брат, привет!»

Говорит нам Митя:
«Вы в музей сходите
Арктики-Антарктики,где был раньше Храм.
Я там обнаружил
Арсенал оружия.
Просто не поверите вы своим глазам!
Ружья, автоматы,
Мины и гранаты».

Попадаем с Федором мы на Рубинштейна.
Тут сынок подумал – взял и говорит:
«Арктики с Антарктикой хоть музей затейный,
Но военной темой я по горло сыт!
В сад пойду пришкольный
Мяч гонять футбольный».

И пошел своею Феденька дорогой —
Я стоять остался на своей стезе:
Пусть себе играет, ну и слава Богу! —
С горечью подумал и побрел в музей.

К церкви по Кузнечному
Я иду расстроенный
По путям трамвайным.
Одинок мой путь!
Жизни драма вечная —
Как все неустроенно!
Но с путей нам тайных
Силы нет свернуть…

Во сне себя вижу я вором:
Проник в Институт геологии,
По узким крадусь коридорам,
В коленках дрожат мои ноги.

Забилось вдруг бешено сердце:
На полке, в шкафу – только глянь ты! —
Лежат за стеклянною дверцей
Кустодьевские бриллианты,

Три ограненных кристалла.
Дверца не заперта даже.
К брильянтам тянусь, но не стала
Рука совершать эту кражу.

Пальцы мои онемели —
Им не коснуться камней.
Думал, что рядом я с целью,
Но не приблизился к ней.

Неприкасаемы грани!
Чистым кристаллам служа,
На неусыпной охране
Тайно стоят сторожа .

Летней ночью взошли мы с Гульджан Ергалиевой
На вершину холма – и родные места
Видим как на ладони, стоим молчаливые.
Звездоносная твердь глубока и чиста.

Начертили на ней огневидные сетки,
А они образуют собою кубы.
По ночам облетают Вселенную клетки,
И зовутся они кораблями судьбы .

Куб гигантский с небес к нам с Гульджан подлетает,
Но ступить мы боимся на борт корабля.
Подхватила нас клетка, твердыня пустая,

От космической скорости дух захватило,
Но кричу я Гульджан: «Из Вселенной немой
Нас обратно доставит незримая сила,
И в указанный час мы вернемся домой!»

В комнате утром лежу я на койке.
Настежь окно. Где я? Глянул: не слабо —
Зимний, Колонна. Смекнул: справа Мойка,
Значит я в здании Главного штаба.

Пьяная брань раздалась на Дворцовой.
Центра нарушена вмиг тишина:
Набедокурить желает шпана.

Только подумал – в окошко влетает
Взвыла шакалов довольная стая —
Сыплются градом пивные жестянки.

Пачка пустая пикирует на пол
(Стало окошко мишенью, как в тире),
Ком грязи брошенный стены заляпал.

Кайф получив, дальше двинулась кодла,
Комнаты облик изгадив неслабо,
Хоть – слава богу! – не вышибли стекла
В здании царственном Главного штаба!

Учителем быть – незавидная доля.
Вижу во сне, как работаю в школе.
Литературы веду я урок.
Словесность изящная дурням не впрок!
Дикие выходки, ругань и ор…
А за стеной голосов стройный хор

Ведет а’капелла.
Солистка запела
Свое ариозо.
Стоят в горле слезы.

Под школьными сводами плавно парила.

Потом на рояле
Сонату сыграли,
А следом свирели
Послышались трели…

Звонок, перемена. Из класса все вон.
Выдохся, выжат я словно лимон.
В кресло, сраженный усталостью, плюх!
Голову свесил. Я сник, я потух.
Эх, не житье, а сплошная проруха!
И отключился… Вдруг слышу: над ухом
Шепот сначала, девичий смешок,
Я встрепенулся и вижу вокруг
Лица веселые юных подруг.
Все пионерки в галстуках алых.
Было их девять. Сразу узнал их:
Пели они за стеной и играли
То на свирели, то на рояле.
Словно газели, легки, грациозны.
Радости искры во взорах серьезных.

Цветы полевые —
Глаза их живые.
Волосы – лен.
Я изумлен:

Одна из них запросто, без промедлений
Села, ласкаясь, ко мне на колени.
За шею обняв своей нежной рукой,
Прильнула к щеке моей теплой щекой.
Прижал я ладонь свою к тоненькой талии.
Локоны светлые благоухали.

Она мне сказала:
«Ты вынес немало.
Дух твой в упадке.
Ты не в порядке.

Бедный учитель, ты так одинок!
Жизнь преподносит свой горький урок.
Чтобы воспрянуть, ты музыку слушай:
В музыке ищут спасения души.
Музыку слушай – в ней счастье найдешь.
С музыкой Правда, без музыки – ложь!»

I
Вижу во сне Филимонову Олю
На киносъемках на острове Капри
(Там она в главной снимается роли):
Платье старинное, с лентами капор.

Даму играет и держится примой.
Внешность ее изменилась под гримом:

Бледно лицо и застыло, как воск.
Есть в нем игрушечный кукольный лоск.

Контур бровей искривлен черной тушью —
Так изогнулся, что сходство разрушил.

II

Дальше мне грезится: я в кинозале,
Свет потушили, зажегся экран,
Титры пошли, и за кадром сказали:
Фильм представляет, мол, Сарра Каплан…

На приусадебный участок наш
Приехал я, окинул дачу взглядом:
У подпола, где цокольный этаж,
Толпа рабочих, целая бригада.