Владимир Михановский - Дорога к Пушкину (сборник)

…Недавно это было: водолазы
Нашли корабль у рифа на мели.
Никто такого не видал ни разу:
Подгнили деревянные рули,

Стремительные линии, чернея,
Охватывали контур корабля.
Ил разъедал и палубу, и реи,
И в трюм набилась рыжая земля.
В диковину здесь каждая вещица,
Все древнего значения полно.
Даль средиземноморская искрится…
– Гляди, сосуды!
– Неужель вино?!
И круг замкнулся. Прошлое вернулось.
Не утаило море ничего.
Посылка с адресатом разминулась
На два тысячелетия всего!..
Сардины и резина пахнут остро.
Грузила – прочь, и шланги – на места!
На палубе, вблизи резного ростра
Три амфоры – ровесницы Христа.
Целы сосуды, и печати целы,
Придется только слой веков отмыть.
Изделье древних, видно, не сумели
Косматые стихии повредить.
Но каково оно, вино столетий?
Нет, видно, в мире краше ничего.
Наверное, забудешь все на свете,
Коль в добрый час отведаешь его.
Но что это? Скривившиеся лица.
Прокисло? Не годится никуда?
Совсем другое: в амфорах томится
Не уксус, и не брага, а вода!..
Над сизой зыбью день стоял высокий,
Под волнами просвечивало дно.
…Вино, как человек, имеет сроки:
Иссякла жизнь – и умерло вино.

Быть гением – какие, видно, муки!
Стать с мировыми безднами на ты.
Ловить в себе миров далеких звуки…
К тебе толпа протягивает руки,
И вовсе не всегда они чисты.

Ты тоже человек, тебе не сладко
Под любопытством жадным пребывать.
И поглощает жизнь твою тетрадка,
И растворяет слово без остатка
Все, что желал ты с радостью обнять.

Но, звания высокого достоин,
Ты не скрываешь своего лица.
И снова в жизнь идешь, как в битву воин,
Чтоб тайный долг исполнить до конца.

Порой в пути застынешь на мгновенье,
Пот вытрешь и оглянешься окрест.
И вновь спешишь, векам на удивленье,
Таща на гору неподъемный крест.

Не говори, что это конь, —
Скажи, что это сын.
Мой сын, мой порох, мой огонь
И свет моих седин.
Быстрее бури он бежит,
Опережая взгляд.
И прах летит из-под копыт,
И в каждом – гром победный скрыт
И молнии горят.
Умерит он твою тоску,
Поймет твои дела,
Газель настигнет на скаку,
Опередит орла.
Гуляет смерчем по песку,
Как тень нетерпелив,
Но чашу влаги на скаку
Ты выпьешь, не пролив.

Пасмурны пронзительные дни,
Не надейся – не дождешься клева.
Тишины осенней не спугни
Выстрелом бессмысленного слова.
Если хочешь – берегом пройдись,
По осколкам листьев обожженных.
Только, ради Бога, не коснись
Паутины нервов обнаженных.

Ты рядом, здесь, легка твоя рука,
И ясен взгляд – а день навылет ранен,
Смятенные теснятся облака –
Столикое подобие развалин.
Сентябрьский край пронзителен и чист,
Надежны крыши, добродушны стены,
И ты со мной – но пожелтелый лист
Уже дымит предчувствием измены.

Мне горько твое сожаленье,
И лет отгоревших зола,
И неутолимость сомненья –
Ты спрятать его не смогла,
И даже твое соучастье
Стоит над душой, как ненастье.

Будто не было в прошлом ни встреч, ни прощаний,
Будто все прощено и навек позабыто.
Может, не было впрямь в отшумевшие годы
Ни рассвета вдвоем, ни поющего леса,
Ни пруда, ни ракит, ни скитальцев, плывущих
По лазурным волнам предосеннего неба?
Может, это придумала хитрая память –
Голубые просторы, ресницы восхода,
И тебя целиком, озаренную грозно
Алым пламенем пляшущим – цветом надежды?
И остались лишь отзвуки, смутные тени,
Только соль на висках, только тусклые блики,
Что бегут по реке, ниспадающей к устью,
Только эта улыбка, что в сердце не тает.

Услышь, услышь меня сейчас,
Когда огонь в окне погас,
Когда сошелся клином свет,
Когда терпенья больше нет.
Услышь, услышь сейчас меня
В конце безрадостного дня,
Что, полумертв иль полужив,
Упал в песок, глаза смежив.
Услышь, услышь меня, услышь
Над скатами понурых крыш.
И если можешь, то ответь –
Ударь в простуженную медь!

Карьер заброшен. Натекло воды.
Вода на месте выбранной руды,
Но той водою мертвой не напиться.
По памяти свой выбирая путь,
Ходить – ходи, но осторожным будь:
Во тьме такой недолго зашибиться.
Старинная любовь не умерла,
Былая боль – она не отошла,
А лишь уснула – только б не навеки.
Иди наощупь – может, будешь жив,
А чиркнешь спичкой – и слепящий взрыв
Перетряхнет заброшенные штреки.

Нет ни долга, ни дома,
Ни огня, ни тоски,
Ни в разводьях парома,
Ни зовущей руки,
Ни погасшего леса,
Ни огней за рекой.
Может, сыграна пьеса
И пора на покой?
Нет ни горя, ни писем,
Ни любви, ни мечты,
И стою, независим,
У последней черты.
Все растаяло, скрылось,
Словно утром звезда.
Все в тебе растворилось,
Ледяная вода.

Заозерье. Захолустье.
Красный праздник увяданья.
Твоего участья устье,
Полдень, полный состраданья.
Блеклый благовест прощальный,
Опадающие дали…
Мир осенний, мир опальный,
Утоли моя печали!
Осени прохладной сенью,
Листопадовою данью.
Научи меня прощенью,
Научи меня прощанью.

Словно дымное дрогнуло пламя
На текучем апрельском ветру –
Развернулось зеленое знамя
И полощет, поет поутру.
Но промчалась, прошла, отгорела
Жаркой жизни простая игра.
Отзвенело высокое тело,
Ранних дней золотая пора.
Гнезда брошены в стынущей кроне,
Ветви инеем сведены.
Голова бесшабашна в короне
Развевающейся седины.

Морщинистый ствол сосны
Под солнцем горячим плачет.
Весенние дни ясны,
Путь осени только начат.
Пройдут облака, легки,
Роняя дожди без счета.
Слезинки смолы горьки,
И каждая – значит что-то.
И каждой – услышать гром,
Увидеть, как день смеется.
Да только вот янтарем
Не каждая обернется.

Долгие тени на влажной траве,
Слитки лучей в первозданной листве.
Ветви колышутся сонно и робко,
В лес убегает пугливая тропка.
После грозы воскресают слова,
После дождя оживает трава, —
Та, по которой ногами прошлись,
Выпростав голову, тянется ввысь.
Мокрой, растрепанной – хочется ей
Тяжесть сапог позабыть поскорей.

Прости мою любовь, несправедливость
И суетность, сводящую с ума.
Ненужной правды ласковую лживость
И камни слов, тяжелых как зима.
Я ухожу с душой неутолимой,
Поблекшей и надломленной в борьбе.
А ты, земля, будь легкой для любимой:
Она легко ступала по тебе.