Наталья Метелица - Мокрый свет. Любовь: нежность и провокация

Я раздаю вкуснейшие из них:
Мне жаль идущих в это «будет лучше»,
чтоб возвращаться в ранах, – крепостных
озлобленной любви.
Сад из гнилушек.

Не заставляй меня не верить
тому, что было смыслом мне.
Есть имя мне – Твоя Потеря.
И ты без имени – родней,
чем звать тебя вчерашним словом
тебя
вчерашнего, как сон.

Любимый Мой!
И казнь готова
тебе тем именем.
Не
он.

Вчерашним умом не мудреешь.
Посажен.
Откопан.
И выводы, будто плоды, сведены к закромам.
А после приходит другой —
как бы рядом иль около,
И даже в тебе. Целиком или —
лишь пополам.

Но ум не нашел для себя защищающей мысли,
Что это случалось.
Не раз.
И не два.
В голый нерв
Врезались зубами голодные, грязные крысы,
Лишенные совести —
или хотя бы манер.

Вчерашним умом не сказать себе:
хватит иллюзий,
Надежд, что пришедший другой —
только выпавший снег,
Не знавший еще ни плевков, ни двуногого груза,
Когда тот двуногий по сути
едва человек.

И веришь, что будет иначе.
Иное молчанье.
Его объясненье.
Ему поворот в целый круг.
И крик!
Но другой!
И другие ладони в начало,
Что станет концом – для души и
доверчивых рук.

Но это потом.
А пока
ты сто-глас-ная радость.
Сто-глаз-ая – видеть,
сто-рука-я – то обнимать.
Того!
Для кого твоя память навеки терялась,
Чтоб всех до него —
не прощенных —
почти забывать.

Пришедший,
зачем ты такой?
В простоте недомыслий.
В изломе законченных форм —
и согласии швов.
Мне весь непонятный.
Мне —
той, что еще не догрызли.
И той,
что рождалась 7 раз, —
ожидая любовь.

То солнце долго жгло —
не слово.
Зонты стекали цветом ниц,
и позолотою ресниц
я щурилась,
но снова,
снова

слезу беспутною рукой
смахнуть спешила, чтобы виду
не показать, что перебито
тем словом всё во мне;
а зной

всего лишь радовался воле
струиться пОтом по слезе,
но все чужие ротозеи
«Жара», – вздыхали,
мозг мозоля.

Ты такой же, как и прежде.
Ты такой же, как всегда.
Но пришла в твоей одежде
С твоим именем беда.

Твоим голосом кричала,
Твоей силой – синяки.
Будто не было начала
У моей Любви-реки.

Я искала отраженье
Раньше милого лица.
Речка треснула движеньем —
Показала подлеца.

Раздевала я чужое,
Имя чистила на слух,
Отмывала слой за слоем
Красоту невинных рук.

Но закончилось – до латки…
Капли спутались в клубки.
Ты такой же. Только в прятки
Заигрались у реки…

Любовь не знает повторений
Из века – в век, из песни – в песнь.
Обманчивым приютом трели
Покой страданью не обресть.

И пусть нас утешают рядом,
Что и они любили так,
Когда любовь – и райским садом,
И – голой раной в сапогах…

НАША любовь – не то! Три раза
Нам превозмочь мозольный путь,
Но ни достойной перифразой,
Ни даже просто как-нибудь

Не объяснить другим – как больно
Услышать соловья в саду,
Где одинокое раздолье —
Приют и счастью,
и стыду.

Когда по жестам ветки мокрой
Я сочиню свои стихи,
Мой развевающийся локон
Падет желанием в грехи.

Ты заплетешь его под рифму
В свой грубо властвующий стих.
Моя любовь, как труд Сизифа,
Вновь надорвется. А мужик,

Раскрыв с улыбкой зонт свой черный,
Уйдет как тень в вечерний дождь.

И только память обреченно
Цеплялась зря за макинтош.

Когда ты сможешь видеть тишину
И слышать радугу, вспорхнув под небо,
То приходи ко мне, чтобы ко сну
Благословить – но о любви не требуй!

Пока та радуга себя плела
Из лент вчерашних девушек беспечных,
Я сотни раз тебя с дождем звала —
И сотни раз ты забывал о встрече.

Потом мир онемел. И тишина
Искала среди слов себе спасенье.
И я привыкла, что порой струна
МОЛЧАНЬЕМ обличает преступление!

Когда же я привыкла к тишине
И отдала все радости на небо,
Ты вспомнил, глядя в небо, обо мне
И вновь вернулся – но любви не требуй!

Не потому, что стала я как лед,
Которым удобряет кто-то виски,
А потому, что только идиот
Захочет участь вечной одалиски!

Всё красиво до поры до времени…
Нежный поцелуй. Влюбленность глаз.
И вот прикосновение коленями
Всё банальнее от разу раз.

Все мы – люди! Все несовершенные
И привычкой губим чудеса,
Превращая их в ОБЫКНОВЕННЫЕ,
НЕ ЛЮБИМЫЕ уже глаза!

Не хочу, чтоб с нами повторилась
Вечная история двоих -
И однажды губы отворились,
Ожидая губ —
но не твоих…

Играюсь.
И дразню,
и умолкаю…
В распоротой ночи гудит струна
сорвавшейся мелодии… Без дна
та пропасть – разбиваюсь,
пропадаю…

Найди меня!.. по следу той потери,
по каждой пОре, что болит тобой.
И объясни, где нужная мне мера —
любить, желать
и – не сгореть душой,

которую раздеть – нет рук достойных
среди охотников до форм тугих,
да и вообще – каких-нибудь,
любых,
но криворуких в страсти утомленной

моей души искать нагую суть…
Играюсь.
И дразню – твой ум любимый.
Найди меня!.. люби!
Потом забудь…
Ладони нашей исповеди —
мимо…

Это ты так неурочно?
То ли рано, то ли – ночь.
Я уже привыкла ночью
Ожиданье в двери прочь.

Вот совсем свободной стала
В этом логове страстей.
Даже той свободы мало —
Забывала всё сильней!

Постучал. Мне пустотою
Сердце встретилось в груди.
Ну, входи – чужой с чужою.
Да любой уж заходи!..

Расскажи, какая нынче
В небе чистая луна.
Или, может быть, плечистый
Месяц вынул из окна?

Потащил тебя в дорогу
К позабытому давно:
К позабывшей, гордой, строгой, —
Взял – и вытолкнул в окно.

Нет?! А как же в самом деле
Величать те силы мне,
Что одели, и обули,
И цветы – как не жене!