Наталья Метелица - Мокрый свет. Любовь: нежность и провокация

Если б это три гвоздики,
Я б и то была добрей.
Ходит прошлое в тунике,
Дразнит юностью грудей.

И куда мне эти розы,
Даже – если миллион?!
До чего же ты серьезен —
Будто шел для похорон!

Эка, льстишь себе ты, милый!
Мне и гневаться смешно!
Я, конечно, не забыла,
Как тебя любила, но:

Сколько лет в одной неделе?!
Сколько слез в одной слезе?!..
Ливень лил весь понедельник.
Вымыл цвет в былой косе.

Мокрым снегом осыпалась
Я весь вторник до среды.
В среду наступила старость,
Что служанкой у беды.

На рассвете стало пусто.
Там, где раньше – свысока.
В 10:20, помню, чувства
Вышли в двери четверга.

В пятницу меня не стало.
Но соседи говорят,
Целый день в цветах лежала —
Ты не приходил назад.

А в субботу хоронили.
Быстро. Чтобы зря не ждать.
Пару слов сказав, зарыли.
Обещали почитать.

В понедельник кто-то книжку
Будто тронул перед сном.
Тут пришел и сон-воришка,
Человек уснул тем сном —
На странице 5…
Тихонько
С той страницы я сошла.
Огляделась. В душу… Только
Я не та уже была.

Воскресенье – не для этой.
Прошлой боли не вернуть.
Прошлой радости и света
Не нашлось уважить грудь.

Люди разницы не видят.
Говорят о чуде том:
Что я в прежнем своем виде
Молодой вернулась в дом.

Вот и ты спустя неделю,
Для которой мал и век,
В этом крике коростеля
Слышишь имя «человек»…

Я, конечно, передам ей,
Что с цветами заходил,
Грудь ее искал глазами,
Нагло на часы косил.

Ничего, что я так быстро?!
Пару слов о бывшей – той…
Кстати, там, кажись, плечистый
Месяц снова за тобой.

Ну, как будто всё сказала.
(Остальное – недосуг.)
Миллион цветочков алых
От тебя ей от-
несу.

Или – сам?.. Там много места
Для цветов и слез твоих.
Может, ждет еще невеста,
Если ты теперь
мужик?..

Небо выбрито – а грустно:
нет ни звездочки какой-
либо это сердцу пусто,
либо вечер пустотой

лёг на город, где не рады
двое рядом быть навек.
Что мне бритый?! Пусть помятый,
но – родимый человек!

Вот такой банальный выпад.
(Дамам мудрость не к лицу.)
Много места рифмы сыпать —
да по кругу… По кольцу

не написано ни строчки.
Золотая чистота!
Выгнул ветер позвоночник —
Рвал любовь на лоскута!

Надоела бедолаге
Высота, что людям – трон.
Напридумывают враки
Ради нового «влюблен!»
……

Я искала позолоту
В том, что сыпалось с небес.
Бог сдавил свою зевоту:
«Наигрались наконец!»

Видишь, я богохульна!
Такая!
Расплющенный норов!
Как реликвия,
мусор,
как всё
и ничто —
и в одном!
Каждый раз лишь срамница;
словесных исканий позором,
приговором бреду в свой покинутый ангелом дом…

Потому что ТЫ ангелом был —
тем, придуманным
ангелом жизни,
без которого это ничто не умело с зарею дышать.
Похвалой пооощряя болезни влюбленной капризы,
Ты учил меня жить,
чтоб затем мне пришлось
выживать

БЕЗ ТЕБЯ! Без поддержки тех крыльев защитных,
Словно рохля, поникнет душа, опустев без тепла.
Словно враг приручивший!
Прощенный ли?
Или – чтоб квиты,
Распороть,
перешив всё нутро,
только – не для тебя…

Дрожали веки сном минутным.
Лучей рассветных тихий звон
Был в это диво сам влюблен:
И начат день —
и нет как будто.

Секунда шла в короне часа.
Минута вечность стерегла.
И вот и души, и тела
Готовы к сладкому экстазу,

Как сон сворачивает время!..
Всегда насмешник, интригант,
Дразнить полуразвязкой рад!
Мозг просыпается… и где я?

Вчерашний кофе на столе,
До дна гаданья недопитый.
За шторой город летом сытый,
И мир от зноя злее,
злей!

А через полчаса пришло
Твое слюнявое: «Не поздно
Исправить всё?»
В рисунках розы…
И не уснуть уже назло!

Ушли колючие метели,
Ушла весенняя гроза,
И лето мне не жжет глаза,
И осень пеплом облетела…

Всё утекло. Всё измельчало.
Истерлось до небытия.
Рождалась новая Земля,
И стал конец всему началом.

И только ты, осенний, зимний,
Весенний, летний или меж -,
По-прежнему красив и свеж,
Словно извивы юных линий!

Ничто не властно над тобою!
Ничто волОс не серебрит,
Такой же весельчак, бандит,
И голос звонкою струною!

А календарь мне тычет годы:
Десятком выцвели сады,
Где целовались я и ты
Во храме сводницы-природы.
……
Ты не вернулся звать женою…
Ты не вернулся звать – любой!
И лишь сыночек мой и…
мой! —
Своею каждою чертою —

В тебя!.. Как веточка из сада,
Где вьюги розовой разгул
В мое лицо и душу дул!
Гляжу в тебя —
и снов не надо.

На «Вы» пересечёмся в коридоре,
Мечтая пересечься в позе ног,
И если для подобных love историй,
Как скрип несмазанный, болезнен срок,
То пусть Вы, уходя, сорвёте петли
Отчаянной судьбы незрелых грёз ―
Гуляйте, неродившиеся дети,
По лужам насмехающихся гроз!

Любимый!.. Друг…
Я, разделив понятья,
Избавлю Вас от клятвы, от кольца…
И лишь вопрос печально-ждущей стати
Вам дёрнет душу. Дочка ― без отца.
Вас ковырнёт: любимая ― без мужа,
Подруга ― без сердечных серенад…
Открыты двери. Окна.
Лужи. Лужи…
И дýши ― что гуляют наугад.

Расплетается сказка по букве. Уходят дороги
в никуда. Там живут не живя, существуя в фантазиях сна.
Без реальных обид. Но без радости тоже. Убогий
дом. Без порога. И спален для дочки и пацана.

Там, где кто-то живет, нереальной причудой лукавя,
чтоб домысливать фразу по букве и чувства по фразе скупой
вместо истинных душетрясений, поступков, – то право
отдавая другим, кто реальности трезвый герой.

Замечтались в той сказке. Играют, победу смакуя
виртуальных сражений, любви… А иллюзии мёд
вытекает из мозга, себя сладким сном формируя,
только форма не та, что, рождаясь, растет и живет.

Нам в придуманном мире тепло. И светло. И надежно.
Здесь всегда можно к стулу фигуру другого создать.
Усадить. Накормить. Напоить. Друга – Женю, Сережу…
Или даже вообще безымянным дать кров и кровать.