Михаил Ромм - Скульптура сна

Среди белых квадратов лежу я без сна
И транжирю горячую воду.
Ольга, Олечка, Оля, – моя тишина…
Семена этих птиц – на свободу.

Всё неправильно и некстати:
У тебя – семья, у меня – семья,
Ты мне скажешь, что я предатель…
Но ведь только заложник я.

Я заложник, вернее, узник,
Осуждённый на много лет,
Ты – единственный мой союзник —
В темноте – голубой просвет.

Обрешеченное оконце…
Но, коль день не залит свинцом,
Тихо в камеру входит солнце,
Согревая моё лицо.

Ты палишь меня и тревожишь
Недоступным золотом дня.
И уйти от меня не сможешь
Ты ведь, в сущности – часть меня.

Улетела тучка золотая,
Снова я один, как тот утёс;
Плачет осень, в клёнах угасая,
Как всегда, внезапно – время слёз.

Как всегда, внезапно холод дует,
Но всё мнится: ты ещё любим.
Горький вкус последних поцелуев,
Точно осень, он неотвратим.

Вместо звуков в радиоэфире —
Треск помех, так обрывают нить…
Свет погашен, и в пустой квартире
Ни желанья нет, ни силы дальше жить.

Перебирает ветер волосы,
Как будто бы рукой твоей,
И среди тени света полосы,
Как память наших общих дней.

Ныряю в эту память окунем —
Неси, волшебная река!
И не сентябрь греет щёку мне,
А тёплая твоя щека.

Спасибо солнцу, – каждый луч его
Тебя мне возвращает вновь,
Ведь все, что было в жизни лучшего —
Твоя недолгая любовь.

Слова давно забытых строк,
Печаль давно забытых истин,
Любви бессмысленный урок,
Засохшие в бокале кисти.

Руки небрежный поворот,
Разбитое случайно блюдце, —
Всё вновь и вновь меня зовёт
К безумью творчества вернуться.

К тем невозможным островам
Бесплодной и прекрасной Грёзы;
И плачу я, и по щекам
Солёные стекают слёзы.

И Вечность из горсти водой
Поит бредущего в пустыне —
Комочек разума живой,
Что в равнодушной бездне сгинет.

Автор был смешным и славным,
Словно Чарли Чаплин,
И ни в чём он не был главным,
Никогда, ни капли!

Автор не искал успеха,
Изнутри светился.
После смерти, вот потеха,
Тотчас же забылся.

А стихи его – стишочки
Бродят в мире нашем,
И повсюду строчки, строчки
Тросточками машут.

Безумный бред, в котором звук угадан —
Холодный звон пружины мировой.
Как жалок человек, кадящий ладан,
Перед сверкающей с небес звездой.

Он крошит хлеб орлу, он так уверен,
Что чист от первородного греха,
И открывает в бесконечность двери,
А там, за ними – млечная труха.

Там бормотанье нёба не в ладу
Со всем, что мелко, мелочно и внятно,
Что поймано на логики уду,
Что схвачено и признано печатным.

Шуршанье слов на языке комет,
Но эти звуки выше их значенья, —
Структура смысла, замысел творенья
Невидимы, и не оставят след.

Сегодня ночью я один на свете.
Собака, друг, веди на воздух нас,
Где на пороге Космос
меня
встретит,
В глаза направив иглы звёздных глаз.

Ну здравствуй, Папа! Ты такой огромный,
Что не заметен за мельканьем дня.
Но нынче ночью, здесь один я помню,
Что всё это Ты создал для меня.

Вот мой дневник – фальшивых нет отметок,
Но здесь один Художник – это Ты!
Всё это Ты – узор весенних веток,
И фонарей оранжевых цветы.

А я?.. Ни ночь, ни воздуха морозность, —
Не передать мне людям ничего.
И я умолкну, созерцая звёздность
Таинственного мира Твоего.

Есть кухня, есть утро, есть мартовский снег, —
И в этой застывшей картинке
Мне кажется – я не совсем человек —
Я падаю в каждой снежинке.

Таинственный мир, я в него погружён,
Как в шутку, удачу, безделку.
В плетёном гнезде пролетает сквозь сон
Пушистая чёрная белка.

Внутри меня бродят живые слова,
Хвостами соединяясь,
И лопнет хлопушкой от них голова,
И вспыхнет, как «мэнэ» и «фарэс».

И лампочки-рифмы тихонько звенят,
Как часть уравненья в системе.
И это не время течёт сквозь меня,
A я протекаю сквозь время.

Всё то, что живо мне и свято,
Для всех – мертво и тяжело.
Такая за любовь расплата —
Украденное ремесло.

Конечно, не для передачи
Даётся тайны чистый звук —
Причудами слепой удачи —
Квадратом выплавленный круг.

И лишь тебе, за узкой дверцей
Невнятицы строки моей,
Быть может, перехватит сердце
Тоской неясной соловей.

В душе забьётся малой птицей,
Забрезжит в синеве звезда,
И ты, склонившись над страницей,
Мой мир почувствуешь тогда.

И свежесть утреннего вздоха,
И облака прощальный взмах,
Печальных перемен эпоху —
Вкус земляники на губах.

Читатель, где ты, мой читатель?
Ау… ау! Ты где, мой друг?
Тут каждый – недоброжелатель,
Одни писатели вокруг!

Вот напряжённо и ревниво
Они за строчками следят:
Одним скучны мои порывы,
Другие – откровенно спят.

Конечно, бедолаги ночью
Творили, не смыкая глаз.
От этого устали очень…
А ты не посещаешь нас —

Вернись, вернись, вернись, читатель —
Спаси у бездны на краю!
Я покормлю тебя и, кстати,
Ещё и рюмочку налью.

Среди разноцветных и ярких картин,
Клубка из удач и печали,
Жизнь – моноспектакль, и зритель один
На сцене огромной и в зале.

Опять он выходит один против всех,
Сам собственный враг и союзник,
И сам у себя вызывает он смех —
Своей бесконечности узник.

Бывает любим и бывает влюблён,
И смотрит глазами ребёнка,
Назначенной ролью от всех отделён,
Как будто невидимой плёнкой.

Не слышно пространству, о чём он кричит —
Ведь звук отключили нарочно.
А воздух отечества сладко горчит,
Да так, что становится тошно.