Валерий Строкин - История с Малыми Тмутараканями [СИ]

Максим молчал. Он не знал, что сказать этим людям, все они убеждали его в том, что не могло, согласно всем законам диалектического материализма, с ними произойти. В это жутко поверить. Студент что-то говорил про одиннадцатый век. Но, если это правда, как заманчиво покончить со всем мировым буржуйством, еще в одиннадцатом веке. Повести этих людей за собой, внушить им светлые идеи мирового господства пролетариата, когда нет ни богатых, ни бедных, все равны, все люди-братья.

— Я хочу, чтоб меня все слышали, — глухо заговорил комиссар. Глаза разгорелись. Вздернув подбородок, он миролюбиво посмотрел на князя и волхвов. — Слушайте, о великом и светлом будущем…

Кузьмич, зевая, открыл глаза, торопливо огляделся по сторонам. Пошарил рукой по полу.

— Вот дела, уснул я, что ли? И винтарь, гады сперли. — Он посмотрел на небо, явно перевалило за полдень.

— Карпенко, как всегда запаздывает, значит, комиссар опять чудит. — Кузьмич резво поднялся, выглянул наружу. В поле никого не было. Несколько подростков гнали от реки стаю гусей и уток, рассекая воздух ивовыми прутьями. По дороге к поселку направлялось мычащее коровье стадо, сопровождаемое двумя подростками и старым пастухом, профессионально щелкающим длинным бичом.

— Сколько же я спал? — Кузьмич вновь задрал голову, щурясь на солнце. До заката далеко, но светило, начали окружать со всех сторон темные облака, к ним на воссоединение, с восточной стороны, спешила еще одна, черная туча, скрывшая воловину неба. Иногда в ней пробегали огненные зарницы, но грома слышно не было.

Коровы, протяжно мыча, оповещая хозяек, чтоб они готовили ведра и корыта, для дойки, степенно прошли под воротами. Два раза пистолетными выстрелами хлопнул бич пастуха.

— Пошевеливайтесь, телки недоенные…

— Служивый, молочка парного не хочешь? — окликнул Кузьмича, подросток, один из помощников пастуха. В руках он держал глиняную крынку.

— Спасибо, одни уже напоили водичкой, — пробормотал, спускаясь, Кузьмич.

— Спасибо, сынок, — Кузьмич принял крынку и с жадностью стал пить теплое молоко. — Ох, вкусно молоко. Спасибо, — он отдал крынку, вытер рыжие усы.

— На здоровье, служивый.

— Сынок, а куда все подевались?

— Ты разве не знаешь? На вечевой площади, байки твоего десятника слушают.

— Что опять? — Кузьмич поморщился.

— Его князь попросил.

— Какой князь? — Сразу вспомнилось пылевое облако у леса и блеск оружия, не зря старики ему зубы заговаривали.

— Наш князь, Мстислав Владимирович. — Мальчик посмотрел на небо. — Пойду я, скоро дождь будет.

— Еще раз спасибо, сынок. Иди, конечно. — Кузьмич мелкой трусцой, обогнав подростка, побежал в сторону площади.

Кузьмич увидел ораторствующего на излюбленном колодезном срубе комиссара. Вытянув кулак с зажатой бескозыркой, Максим толкал пламенную речь о революции в массы.

— И тогда, рабочий класс, во главе с вождем пролетариата, Лениным, сверг буржуев, продажных министров Керенского и генералов. Кто был никем, стал всем. У нас были трудные годы, ничто без борьбы не получится и враги, не отдавали за просто так свою власть. Была гражданская война. Буржуям помогала Антанта, весь буржуйский мир, но в конце концов, после тяжелых кровавых боев мы выстояли и победили. Сейчас строим новый мир, в котором все равны. Мир рабочих и крестьян во главе с такими замечательными товарищами, как Ленин, Троцкий, Калинин, Сталин и многие другие. Строим мир для себя, без богатеев, графов и князей. Строим школы, электростанции, новые фабрики и заводы. Строим новый мир, великое будущее.

— Значит, богатых у вас нет? — крикнул кто-то из обступившей комиссара толпы.

— Нет, дорогие товарищи, все равны.

— Жаль, уж лучше, не было бы бедных.

— Ленин теперь на киевском столе сидит?

— Он в Питере, я же говорю, нет у нас княжеских столов, упразднили. Народ никто не угнетает и не эксплуатирует, я же говорил вам. Зачем вам попы и князья, вы будете свободными людьми!

— Но ты, то же притеснял нас, заставлял вступать в колхоз!

— Для вашего же блага. Всем вместе легче вести одно хозяйство, гораздо дешевле и экономичнее.

— Кому тяжело, помощи у рода попросит, разве кто откажет? — возразили из толпы — Мы в беде никого не оставляем.

— Тогда зачем вам князя с дружиной кормить? Гнать их в шею надо! — выкрикнул Максим, рубя воздух кулаком с зажатой в нем бескозыркой.

— Не князя кормить, так разбойников степных.

— Ты сам, наших коней переписывал.

— И коров!

— Кони для красноармейцев, для уничтожения кулацких банд.

— А ты растил их, кормил?

— Сами вы дармоеды!

— И меня напрасно хулишь, — вступил в спор князь. — Я и дружина моя животы своих подданных обороняем, хозяйство защищаем. Кто за них первый в бою костьми ляжет — я и моя дружина. Правду ли я говорю?

— Правду!

— И предков своих чтим!

— Советская власть отменит все религиозные институты, это для отсталых и безграмотных, как опиум. Советская власть вам даст трактора для полей. Слышали про железного коня? Мы проведем в деревню электричество, хватит вам вечера коротать при лучине.

— Как же вы проведете, если пришли из другого мира?

Максим смутился. Вот блин, занесло, не о том им говорить надо.

— И у нас народ правит, все вместе решаем, на вечевом собрании! — выкрикнул под предупредительным оком жены бывший председатель несозданного колхоза Мята Буй.

Максим покачал головой.

— Теперь я верю, не моё это время, несознательные вы элементы, не подготовлены принять великие идеи революции. Для вас же стараемся. Ведь в будущем, победа будет за нами, за такими, как мы. Подумайте над этим. Зачем ждать восемьсот лет?

— Мы не ждем. Не любо нам вступать в колхоз, — закричала толпа.

— И власть твоя не люба! Уходи! Уходи комиссар!

Максим сплюнул, спрыгнул со сруба.

— Твоя, князь, взяла, но знай не надолго, всего на восемьсот лет.

— Не плюют у нас на матушку землю, грешно, — ответил Мстислав.

— У нас в богов не верят.

— Вот и плохо, вера к добру ведет, а без веры… Без веры в себя веру потеряете. Землица русская, для нас самая главная святыня, как мать родная, поэтому и прозвана Родиной.

— Не учи своему высокоблагородию, ненавижу.

— Ты помолчи, ведь и мое терпение не безгранично.

Комиссар и Мстислав обменялись ненавидящими взглядами.

— Ну, что волхвы, готовы ли вы, пора гостям и честь знать, — обратился князь к старцам. — Люди устали, — он посмотрел на небо, — Вижу, что сам Перун гневается, гроза будет.

— Мы её и позвали, — усмехнулся один из старцев. — Такое без поддержки богов не сделаешь.

— Что с тем юношей?

— Уже оклемался. В доме у Руха сидит, шибко ему внучка волхва понравилась.