Валерий Строкин - История с Малыми Тмутараканями [СИ]

Студент медленно стал отползать. Светящийся шарик, поколебавшись, двинулся следом. Юлиан замер. Шарик, качнувшись, опустился ниже, как будто пытался рассмотреть лицо человека. Юлиан закрыл глаза, стараясь не шевелиться. Светящийся шарик расстроено поднялся и поплыл в сторону.

Неприятная мертвая тишина заполнила овраг, напоминая ту, после которой разразилась буря.

Юлиан открыл глаза. Напротив, сильно осыпался склон оврага, торчало множество блестящих обнаженных кореньев и среди них, черная плита из оникса. В центре плиты блестел золотой щит, на котором было изображено неприятное лицо, то ли человека, то ли демона… Студент присмотрелся. Нет, это был не щит. Неизвестный талантливый художник вырубил в черной глыбе контуры лица, а затем залил их расплавленным золотом…

На Юлиана, улыбаясь, смотрел Демон с человеческими чертами лица. Бараньи витые рога выступали надо лбом, прищуренные щелочки глаз, в одном горел красный рубиновый камушек. Широкая пасть выплевывала длинный змеиный язык, над которым торчали два хищных резца. Вместе с плитой из песчаного основания выступили обломки костей, человеческие черепа…

Не про это ли место рассказывала Устя?

Маленький огонек спокойно покачивался над черной плитой, хорошо освещая страшное золотое лицо. В рубиновом глазе горел живой огонек, повелевал приблизиться. Оскаленная пасть усмехалась и грозила…

Юлиан почувствовал, как зашевелились на голове волосы, меж лопаток потек ледяной ручеек липкого страха.

Кости под плитой зашевелились, на поверхности показалась черная змеиная голова. Алый раздвоенный язычок выстрелил в сторону Юлиана. Послышалось свистящее шипение. Черное, толстое тело потревоженного гада приподнялось на метр. Алые бусинки глаз, не мигая, смотрели на Юлиана.

Маленький серебряный шарик — все, что осталось от гигантской шаровой молнии, — решился. Может, его привлекло движение змеиного тела, покачивающаяся плоская голова, похожая на широкую толстую ладонь. Шарик скользнул к черной плите и коснулся в поцелуе золотого лица.

В следующий миг раздался очередной взрыв. Юлиан не успел закрыть глаза, выплеснувшаяся белая вспышка ослепила его, обломок черного камня ударил в голову, и он потерял сознание.

Юлиан не видел и не чувствовал, как разверзлись небеса, заливая лес и поле ледяным потоком. Водяное безумство продолжалось несколько секунд, после которых «ударная» ледяная волна сменилась мелким теплым дождем. Время волхования и чар закончилось.

Промокшие насквозь люди с трудом разорвали руки. Живая цепь распалась.

Волхвы обессиленно стояли на коленях, опустив головы, закрыв глаза. Ничего не видя и не слыша. Сквозь промокшие белые рубахи проступали контуры костлявых тел. Рядом лежали короткие черные головешки — все, что осталось от посохов.

Очумелые, вымокшие люди стали возвращаться в деревню. Дружинникам князь приказал поднять отслуживших требу волхвов и разнести по домам.

Возле Руха стояла на коленях Устя. По лицу её текли слезы или дождь. Мстислав остановился рядом. Услышал тусклый безжизненный голос Руха.

— Надо идти домой, внучка. После всего того, что случилось, у него не было шанса вернуться. Перун сильно прогневался.

— Я хочу подождать.

Мстислав обнял старика за плечи, легко оторвал от земли.

— Пусть подождет, авось…

Едва они отошли в сторону, Устя вскочила на ноги и побежала к оврагу.

— Юлиан! Юлиан! — звала она. Овраг оказался наполовину засыпан землей. Устало девушка опустилась на черное обугленное дно. — Юлиан!!!

В сгустившейся тьме ничего невозможно было разглядеть. Ей показалось, что она услышала стон. Устя поднялась. Стон повторился. Она стала шарить руками по земле и наткнулась на тело Юлиана. Он лежал рядом. Девушка склонилась над юношей, схватила его за плечи, оторвала от земли голову.

— Юлиан! Ты живой, ведь, да? Юлиан, ты остался! Юлиан, милый мой, ты победил, я знала, что ты останешься. — Она наклонилась ниже, пытаясь рассмотреть лицо Студента.

— Юлиан!!! — она увидела застывшую на виске черную кровяную коросту. Голова юноши безжизненно болталась…

Кузьмич с трудом оторвал от земли гудящую, как с хорошего бодуна, голову. Рядом сидел, натянув на уши бескозырку, Максим. Чуть в стороне лежал и тихо постанывал Карпенко.

Живы. А Студента не видно, неужели остался?

Они находились на краю пыльного тракта, вдоль неё петлял заросший камышом и осокой ручей. Еще дальше, на холме, просматривались черные обугленные остовы строений. Остовы печек, гнилыми пеньками зубов скалились в небо. Сквозь обугленные останки бревен уже рвались ввысь к солнцу заросли иван-чая, покачивались венчики конского щавеля.

Послышалось блеяние, из-за обугленного остова печи выбежала коза-дереза, а за ней показалась кутающаяся в старую офицерскую шинель бабуля.

— Вот я тебе, — бабуля помахала прутом.

Услышав голос Максим поднял голову.

— Эй, мамаша, что это за место такое?

Бабка от неожиданности вскрикнула, увидав страшных чумазых незнакомцев, несколько раз истово перекрестилась.

— Настасья, стоять, — дребезжащим от страха голосом приказала она дерезе. Коза послушно встала, опустила рогатую голову в траву.

— Хутор, Хитрово, здесь был.

— Как это был?

— Так и был, еще весной все сгорело, от грозы. Одна я совсем, люди добрые, уж не троньте меня, в землянке живу с Настасьей. — Бабка еще раз перекрестилась. — Настасья, вперед, — коза и бабка побежали.

— А какой год сейчас? — прокричал вслед Максим, но стена камышей скрыла погорельцев.

— Вот ведьма, — выругался Максим.

— Да у себя мы, у себя, — Кузьмич обвел окрестности рукой. — Не узнаешь, самые, что ни на есть, наши места. Карпенко, поднимайся, идти пора.

— А, я не сплю, слушай, Кузьмич, у тебя махра осталась? Покурить бы, такая ночь была.

Кузьмич ощупал карман.

— Есть немного. Иди, покурим.

Карпенко резво подобрался к Кузьмичу, уже достававшему тощий кисет.

— Если это старый тракт, то по нему и до Губернска добраться можно.

Максим смотрел, как они с жадностью скручивают козьи ножки.

— Кузьмич, мне скрутить одну можешь? — неожиданно попросил Максим.

Карпенко и Кузьмич удивленно посмотрели на комиссара.

— Что? Я на флоте курил.

Кузьмич отдал ему свою папироску, наскреб остатки табака, приступил к новой.

— Давайте подумаем, что в Губернске балакать будем про мерина и Студента. — Он поймал недоверчивые взгляды солдат. — Что было, то было, а что было, то прошло. — Максим попытался улыбнуться.

— Было, так было, — миролюбиво согласился Кузьмич.

— Былого не вернешь, — хмыкнул Карпенко, чиркая бензиновой зажигалкой, сделанной из винтовочного патрона. Три папиросы потянулись к огоньку.