Валерий Строкин - История с Малыми Тмутараканями [СИ]

— А, я?! Что мне делать? — Юлиан бросился к Руху, но непонятная сила отшвырнула его назад, как молотом в грудь ударила. Кузьмич успел подхватить кричащего от боли, падающего Юлиана.

— Бегите, эта сила убьет вас, вы не защищены, бегите в лог, — вновь прокричал один из волхвов.

— Скоро откроется дорога в ваш мир, — поддержал его другой.

— Но, я не хочу возвращаться, — прохрипел Юлиан, с трудом ловя ртом воздух.

— Когда закроются ворота, если удержишься, вернешься, — прошептал Рух, невидяще посмотрел на Студента. От такого взгляда, тому стало жутко.

Небо раздраженно зарокотало, теперь, по нему непрестанно проносились огненные всполохи. Кузьмич подхватил Студента и потащил его в сторону оврага. Юлиан больше не сопротивлялся. Им обоим было страшно, такие глаза, как у Руха, убить могут, испепелить на месте. Далеко впереди торопливо шли комиссар и Карпенко. Порыв ветра донес до них голос Максима: «Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает. Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает».

За их спинами один из волхвов стал подкидывать в верх заговоренное оружие и небесные стрелы метко разили их, направляемые посохом Руха. Последним вспыхнул, навсегда исчезая, именной маузер комиссара. Раздался оглушительный страшный рев небесного отца — Перуна. Порывы ветра поменяли направление и стали с силой подталкивать четверку чужаков в спины.

Комиссар и Карпенко скрылись в овраге.

— Кузьмич, погоди, отпусти меня. Слышишь, стой, я не хочу дальше идти.

Рядом ударила молния, громче пророкотал гром. Юлиан запрокинул голову. Творилось что-то непонятное, молнии переплетались внутри громовых туч; десятки, сотни, извивались словно змеи, иногда тянулись к сверкающему посоху Руха. Над оврагом появился огромный, святящийся и извивающий огненный клубок, чем-то напоминающий гигантское морское чудовище. Огненный спрут пытался дотянуться своими щупальцами до низких деревьев и кустарника, но ему мешал дотронуться яркий белый луч, бьющий из посоха чародея. Это он, словно пастух, сбивал сверкающие молнии в огромный, пульсирующий, болезненный для глаз, огненный шар. Небо возмущенно роптало, с каждым разом громче и громче, набирая гневные обертона.

— Шаровая молния. Гигантская шаровая молния, — потрясенно прошептал Юлиан.

— Она убьёт нас на открытом месте. Уходим. — Кузьмич потянул Студента, не переставая повторять: — Уходим, уходим…

Протащил сопротивляющегося юношу к краю оврага.

— Нет, пусти меня!

— Ты умереть хочешь или вернуться? Тебе ясно сказали убраться с поверхности. — Кузьмич дернул Студента, оба оступились и покатились по склону в низ.

На дне оврага не было ветра, стояла подозрительная тишина, такая, что в ушах звенело, словно кто-то предупредительно накрыл овраг гигантской ладонью. Странно, если учесть, что на верху стонали и трещали молодые деревья, порывы ветра гнули кустарник к земле, рокотал гром.

Овраг заливал слепящий, яркий, белый свет, который испускал гигантский шаровой клубок.

До Юлиана донеслись голоса Карпенко и комиссара.

— Нет, в чем ты меня обвиняешь, в предательстве? Комиссар, не смешите людей, кто поверит, что ты пытался создать колхоз в 11 веке? И ты и я, все мы будем молчать. Они тебя на кол могли посадить, если б ты только ранил кого.

— Молчи, Карпенко, лучше молчи.

— Ты Студента подстрелил, скажи ему спасибо, что он нас всех спас.

— Мы тебя будем судить.

— Ты мне не угрожай, твоих доносов я не боюсь. Смотри, комиссар, как бы тебя не засудили. — Карпенко поднес к носу комиссара кукиш. — Видел это?

— Я никогда тебе не забуду этого предательства.

— Плевать, я доброволец, завтра, нет сегодня, демобилизуюсь и до хаты.

Максим оглянулся на Кузьмича и Юлиана.

— Что, остаться хотите? Дезертировать?

— Тебе какое дело? — грубо спросил Студент.

— Я не в тебя стрелял, а в князя. Ты шкуру кулацкую прикрыл, — стал нападать Максим.

— Для меня это ничего не меняет, — ответил Юлиан.

— Я всегда чувствовал, что рано или поздно проснется в тебе несознательный элемент, нет в тебе истинного пролетарского духа, не горишь ты за революцию.

— Хорошо, что человеком остался.

— А ты Кузьмич?

— Что, я?

— Тоже хочешь остаться?

— Не знаю, устал воевать…

Невидимая стена тишины, неожиданно лопнула, от могучего удара грома. Словно тысячи орудий выстрелили над ними. Земля дрогнула и застонала. Огненный шар сорвался в овраг. Молния ударила в землю, ослепляя всех, за ней ворвался ледяной вихрь и потащил людей к вращающейся огненной воронке, которая образовалась на месте молнии.

Карпенко стоял ближе всех и первым с криком провалился в огненный вихрь. Ветер усилился, переходя в завывающий ураган, небо, над ними сотрясалось от дикого безумного хохота-кашля дедушки Перуна. Свист ветра и какофония грома заполонили весь мир.

Юлиан успел схватиться за тонкий ствол согнувшейся под напором ветра, березы. Сила ветра росла, огненный водоворот упавшей в овраг шаровой молнии, все быстрее крутился, превращаясь в огненную воронку, вытянувшую рот к людям.

Юлиан увидел как, раскинув руки, стиснув зубами ленточки бескозырки, в светящуюся воронку прыгнул комиссар. Промелькнули и исчезли в огненной пасти тучи прошлогодних листьев, мелькнули старые ветки и сучья. Рядом впился в землю Кузьмич. Ветер играл с ним. Приподнимая, словно легкий листок и вновь прижимая к земле. Потихоньку его сносило к крутящейся, воющей пасти воронки.

Кузьмич поднял голову. Их глаза встретились. Кузьмич что-то прокричал, но Юлиан из-за воя ветра и непрекращающейся громовой канонады ничего не слышал.

— …А, махры, Студент, здесь еще нету. Колумб Америку не скоро откроет… И у меня кончилась… Бывай, Студент…

Ветер наконец оторвал Кузьмича от земли, поднял вверх, играючи подбросил, замотал в старую шинельку и швырнул в кипящий огненный омут.

Юлиан отвернулся, отчаянно из последних сил обхватил, трещащий ствол березки, прильнул к земле.

— Ты и я — мы одно целое. Я остаюсь… — Шептал он свою молитву, впиваясь зубами в торчащий из-под земли корень.

Раздался тихий треск, тело Юлиана с вырванным корнем в зубах протащило по земле. Обломок ствола зацепился за что-то, давая отчаянно сопротивляющемуся Юлиану новую отсрочку. Напор ветра поднял юношу и больше не опускал, тянул к огненному смерчу. Юноша чувствовал, как его пальцы начинают слабеть, медленно съезжать, скользить по березовому стволу.

Удар грома, самый сильный за эту ужасную ночь, потряс землю, выворачивая овраг. Юлиан закрыл глаза. Устало и обречено, его руки соскользнули с березового ствола. Студента поволокло к огненному шару и… Стих рокот грома, неизвестно куда исчез ураганный ветер. Наступила резкая неожиданная тишина. Огненная воронка перестала выплескивать серебряные протуберанцы, скорость ее постепенно замедлялась, размеры сокращались, пока она не превратилась в маленький светящийся серебряный шарик. Маленький, но освещающий весь овраг. Он нерешительно завис, над телом Юлиана, словно спрашивал, что делать дальше?