Сергей Щипанов - По ту сторону

Я позволила девчонке удалиться, и опять обратила взгляд на негодника-мужа. Он лишь виновато улыбнулся и руками развёл.

Нет, ну как это понимать?! Считает, что ничего особенного не произошло?! Дело, мол, житейское…

Отвернулась, чтобы этот развратник не увидел в моих глазах слёз, и – чуть не бегом из комнаты…

Владлен Сергеевич, наш Главный, утверждал: «Мужчина – существо полигамное. Если кто-нибудь станет уверять, что он не такой, не верьте: врёт».

Полигамное существо! Сказал бы проще: кобель. И мы, женщины, прекрасно это знаем. Но каждая думает: мой не такой. Сами себе врём. И верим.

То, что «все мужики такие», слабое, на самом деле, утешение. Какое мне дело до всех! Мне один нужен – мой законный муж.

Ох, убила бы негодяя! Вот что ему, паразиту, не хватает, а? Сам признает: жена – умница. И внешностью бог не обидел, и в постели я – скажу без ложной скромности, – выше всяческих похвал (по его же утверждению). А он к девке под подол лезет! Нашёл, тоже – ни кожи, ни рожи…

Тут я мысленно прикусила язык: охаивать соперницу, пусть и в мыслях, глупо и унизительно (по отношению к себе, в первую очередь). Да и не соперница она мне вовсе: деревенская простушка, неграмотная и недалёкая; тётя Ира, уборщица из «хирургии», где я когда-то работала, по сравнению с ней – Спиноза. А у той всего-то четыре класса образования.

Постепенно успокоилась. И решила: сцен устраивать не стану, обойдусь без криков и битья посуды. Роберта же накажу тем, что стану спать отдельно, в той самой спальне для гостей.

Пару дней так и получилось, ночевали мы с мужем в разных комнатах. А потом он пробрался среди ночи ко мне в постель, и… всё вернулось на круги своя.

А ещё через неделю Роберт засобирался в дорогу. Та же фирма «Вильсон и Беркс», что и в прошлое его плавание, отправляла новую экспедицию за «живым товаром». Роберту вновь поручили командовать «Коричневой звездой».

Я разволновалась, попробовала отговорить мужа:

– Роберт, дорогой, я боюсь за тебя. Откажись от этого плавания! Ты ведь у них не на постоянной службе.

– Что ты такое говоришь, Джонни! Я моряк, командовать кораблём – единственное, что я умею. Мне предлагают неплохую работу, почему я должен отказываться?

– Не хочу, чтобы ты опять ввязывался в работорговлю. Это… сродни пиратству. Вспомни, что говорится в Писании: Господь создал людей равными. Грешно приравнивать человека к товару.

Сама не знаю, отчего решила сыграть на религиозных чувствах мужа.

Он лишь усмехнулся:

– Ты умная женщина Джонни, а говоришь чепуху. При чём тут Библия! Да и в ней сказано: раб должен быть покорным своему господину. А наши властители? Если королева Англии не находит работорговлю постыдным занятием, то почему мы, её подданные, должны воротить нос?! Кроме того, у нас деньги на исходе…

В общем, тщетно я старалась убедить Роберта не лезть в сомнительное дело.

Сердце подсказывало: добром это плавание не кончится. Да разве ж его переубедишь!

«Уходит капитан в далёкий путь…»

Жаль, на Ларискином мобильнике нет этой незамысловатой, но такой трогательной песенки про девушку-танцовщицу из Нагасаки, которую полюбил капитан-марселец. В своё время я, по просьбе папы, разыскала песню в интернете и скачала для него. «Наша любимая дворовая», – объяснил папа. Мне песня тоже понравилась: до слез растрогала история танцовщицы, зарезанной наркоманом.

И мой капитан отправился в далёкое и опасное плавание. Кто знает, суждено ли нам свидеться?

Изо всех сил гнала прочь дурные мысли. Уговаривала себя: всё будет хорошо. И молилась за Роберта.

Судьба всех жён моряков – ждать и надеяться.

Погода стояла мерзопакостная: дожди и туманы, холод и слякоть на дворе. Сиди, скучай. Самое ужасное – нечем заняться.

Дамы английского полусвета, как я уяснила, такой ерундой, как тоска от безделья, не страдали. Дела всегда найдутся. Если же, паче чаяния, выпадет часок-другой свободного времени, можно просто поваляться на кровати в своё удовольствие. Книг они не читали, хотя и были поголовно грамотные, любили зрелища – цирк и театр, а ещё – ходить в церковь. Не то, чтобы отличались особой набожностью, нет, просто храм – идеальное место встретиться с подругами, поболтать, послушать сплетни и пересуды, а порой и решить амурные дела – переброситься парой слов с кавалером, договориться о свидании.

Мне тоже приходилось посещать местную церковь, хоть и не очень-то хотелось: я православная, как-никак, а тут все протестанты-англикане, и косо смотрят на «чужую» в своём храме. Впрочем, не появляйся я там совсем, они, чего доброго, заподозрили бы меня в связи с Врагом рода человеческого.

Если честно, то и я с удовольствием слушала местные сплетни – удовлетворяла «информационный голод». Правда, подругами не обзавелась. Потому и сидела большей частью дома.

Читала. То, что имелось у нас с Робертом.

Книг было всего три: «Рассказы из истории Трои», «Сэр Гавейн и Зелёный рыцарь» и «Смерть Артура». Две последние – рыцарские романы, а первая – самый настоящий раритет. Это был перевод французского автора Лефевра, а год издания значился – 1475(!) Похоже – самая первая книга, изданная на английском. Солидный томик в коричневом тиснёном переплёте из телячьей кожи, чуть-чуть погрызенный мышами, но, в целом, хорошо сохранившийся. (Боже ты мой, сколько бы мог стоить такой уникум в 21 столетии?!)

По-английски я уже говорила бегло, даже к диалекту шестнадцатого века приспособилась, а вот с чтением возникли проблемы. Оказалось: сущее мучение читать старинные книги, когда спотыкаешься буквально о каждое слово, ломаешь голову над каждой фразой.

Я добровольно подвергла себя такой пытке исключительно от скуки. Всё время одна, Полли и Джим не в счёт, с ними и поговорить-то не о чем.

Девчонка меня как огня боялась, смотрела затравленно, вздрагивала, когда я входила, моргала васильковыми глазами. Дурёха – я не собиралась ей мстить за шашни Роберта, а что поглядывала строго – пусть знает своё место. В здешнем обществе (это я твёрдо усвоила) не допускалось обращение со слугой, как с равным.

Джим, тот лентяй был, каких поискать. Работа у него – не бей лежачего, да и ту делал спустя рукава. Устала ругать бездельника. Пока Роберт дома, Джим хотя бы видимость создавал, а как хозяин уехал, окончательно разленился. Конюшню запустил – горы навоза, ни пройти, ни проехать. В сердцах хотела выгнать его к чёртовой матери, да подумала: нужен же хоть какой-то мужик в доме. Оставила.

Продолжала скучать.

Раз, в воскресенье, выйдя из церкви после утреннего богослужения, я увидела Шекспира. Уильям, должно быть, заметил меня во время службы, и теперь поджидал на улице. Приветливо улыбнулся, отвесил короткий поклон: