Сергей Щипанов - По ту сторону

Небольшой городок, с пока ещё короткой историей, Гавр тщился походить на Париж. Недавно построенный собор Богоматери, Нотр-Дам дю Гавр, хоть и уступал своему парижскому собрату размерами и величием, горделиво возвышался над скромными домиками и кривыми улочками. Здесь море, река, и отвоёванная у болот земля как бы дополняли друг друга, образовав единую систему, такую же, как в Петербурге, скажем. Собственно, слово «гавр» означает «гавань». Мне довелось бывать во многих портовых городах – и когда жила у себя, в своём времени, и тут, в Средневековье. Но Гавр оказался, если можно так выразиться, самым портовым. Прорезанный многочисленными бассейнами (так здесь именуют широкие каналы), он представлял, в сущности, единую большую гавань.

Мы из окна могли видеть верхушки мачт судов, отшвартовавшихся в бассейне Ваубан. На некоторых горделиво реяли разноцветные полотнища флагов, другие торчали голыми флагштоками, как сухие верхушки елей. Свежий морской ветер налетал порывами на дома, громыхал ставнями.

– Море стучится в наш дом, – как-то раз пошутил Роберт. – Напоминает мне, что пора искать место капитана.

– Милый, ты ещё не совсем поправился, – ответила я, стараясь охладить пыл моряка, рвущегося в привычную стихию.

– Ну, Джонни! Если я стану сидеть сиднем, то вообще никогда не поправлюсь. Мне душно на суше, грудь требует просоленного воздуха.

– Открой окно, и дыши, сколько хочешь.

Роберт расхохотался:

– Ах, плутовка! У тебя на всё найдётся ответ.

Он отошёл от окна, сквозь которое смотрел на корабельные мачты, обнял меня, стал тискать:

– Ай, да жёнушка мне досталась – умница, красавица…

Его руки шарили, отыскивая застёжки платья.

– Милый, сейчас не время, – робко пыталась протестовать я.

Куда там! По мере того, как силы стали возвращаться в его тело, Роберт становился всё более необузданным, жадным до любовных ласк. Не скажу, что была против, но… В общем, иногда и мне требовался отдых.

Через час, когда мы поднялись с кровати со смятой, наполовину сползшей на пол простыней, Роберт, надевая сапоги, продолжил начатый разговор:

– Мне очень хорошо с тобой, милая, но если я не стану зарабатывать, нам скоро нечего будет есть. И ты знаешь, что кроме как водить корабли, я ничего не умею.

– Ты хочешь поступить на французский корабль? – спросила я, влезая в платье.

– Необязательно. В моем положении выбирать не приходится.

Однако оказалось, что найти место капитана совсем не просто.

– Чёртовы лягушатники! – бранился Роберт, разочарованный бесплодными поисками. – Сухопутный народ. Ты представляешь, Джонни, у них, похоже, совсем нет нормальных кораблей. Только скорлупки, где каждый сам себе капитан. Ходят за треской, а я в ловле рыбы не смыслю ни черта.

Я утешала, как могла, мол, всё образуется. Положение наше, между тем, было не ахти, и это ещё мягко сказано. Деньги, полученные за ожерелье, скоро закончатся, и что тогда? Я могла бы попробовать заработать, ну, хотя бы, акушеркой, только Роберту может не понравиться. Пресловутый мужской шовинизм: муж – глава семьи, добытчик, кормилец, жена – домохозяйка, её место за пяльцами или у плиты. Об эмансипации женщин заговорят не раньше, чем лет так через триста.

За завтраком, поданным нам хозяйкой, я учуяла знакомый запах корицы. Но, окинув взглядом помещение, не смогла определить, что же так пахло. Как и любая пряность, корица здесь – большая редкость.

Вспомнился вдруг почти позабытый запах и вкус шоколада. И кофе.

Я сглотнула слюну. Ужас как соскучилась по ароматному кофе. А ещё больше – по любимому горькому шоколаду «Toscano Black». Впрочем, я бы безумно обрадовалась и нашей «Алёнке».

Мысли вдруг приняли новое направление.

– Роберт?

– Что милая?

– Я подумала: что если нам продавать шоколад?

– Ты слышала про шоколад? Неужели в Московии о нём знают? У нас в Англии, верно, никто и не слыхивал об этом удивительном напитке. Мне же довелось пить горячий шоколад, будучи на Эспаньоле. Его готовят индейцы из какого-то местного растения. Они кладут туда жгучий красный перец…

– О нет! Там, где я жила, делают шоколад с сахаром, орехами, сливками. Замечательно вкусно!

– Чудеса! А испанцы, я слышал, так оберегают секрет приготовления шоколада, что тому, кто его выдаст, отрубают голову. И уже якобы казнили с десяток людей – и тех, кто сообщил рецепт чужаку, и чужаков, которым сообщили. Как же русичи смогли выведать тайну?

– Вот уж не знаю как, но мне лично известен рецепт шоколада. В общих чертах, конечно. Нужны бобы какао…

– Джонни, тише, прошу тебя! – Роберт беспокойно оглянулся. – Не хватает ещё, чтобы какие-нибудь испанские соглядатаи услышали. Пойми, дело нешуточное. Испанцы всюду имеют шпионов, выискивая «врагов католической церкви и короны».

– Дьявол и Преисподняя! – выругалась я, подражая «морским волкам», от которых в своё время нахваталась крепких словечек. – Думала открыть тут заведение, продавать горячий шоколад. Можно договориться с купцами о поставке какао…

Роберт отмахнулся.

– Забудь. Даже если испанцы нас не тронут, мы не сможем торговать, потому как в Гавре не найдётся покупателей на такой дорогой товар. В Париже, куда ни шло, а тут…

Он прав, чёрт возьми. В столице двор, куча вельмож и просто «толстых кошельков», здесь же простые трудяги. Станут они по кафе шляться, да безумные деньги платить за незнакомый напиток, как же!

– Не возвращаться же в Париж… Ладно, с шоколадом понятно, а если продавать кофе?

– А что это такое?

– Милый, ты не знаешь, что такое кофе? Хотя верно, в Англии он не прижился ещё. На Востоке этот напиток очень любят. Кажется, кофейные зерна привозят из Северной Африки.

– Ты говоришь о том чёрном и горьком пойле, что употребляют последователи Магомеда? Мне довелось попробовать его в Венеции. Ужасная дрянь.

Я расхохоталась:

– К кофе нужно привыкнуть, тогда его вкус не будет казаться ужасным. Если бы ты добавил в него сахар, уверяю – тебе бы понравилось.

– Возможно. Но знаешь, Джонни, в Гавре и этот напиток вряд ли станет пользоваться спросом. Французы предпочитают вино – вот что они любят и ценят, а всё остальное… Парижские богачи, возможно, заинтересовались бы.

Да, и кофе, пожалуй, не вариант. Гавр – не Париж. Это уж точно.

Как-то раз к нам подошла хозяйка.

– Извините, сударь, – сказала она по-французски, обращаясь к моему мужу. Роберт потом мне перевёл. – Хочу вас предупредить: сюда заходили двое мужчин, интересовались вероисповеданием вашим и мадам. Они приказали мне держать язык за зубами, и посулили денег, если стану шпионить за вами. А я сударь, сама из гугенотской семьи, хотя вынуждена была принять католичество.