Хуан Валера - Испанские повести рассказы

С трудом приподнявшись, Пертинакс уселся на кровати, простер руки и закричал, вперив испуганный взор в священника:

— Я по-прежнему утверждаю, что все является чистейшей кажимостью и что со мной сыграли недостойную шутку. Если же, на худой конец, то, что я видел, действительно существует, то клянусь моим «Венцом философии», что бог, сотворивший мир, должен был устроить его иначе!

С этими словами он скончался.

Церковь запретила хоронить его по христианскому обряду.

Мариано Аркета, депутат от округа Полануева, ко времени нашего рассказа успел уже стать заправским мадридцем, достаточно известным в столице, поэтому эпиграмма, которой удостоил его не кто иной, как глава самой влиятельной из партий оппозиции, мигом, облетела весь город: «У Аркеты нет ни дара слова, ни слова чести».

Аркета и впрямь никогда не стремился подражать Демосфену: не его это была стезя! То, что он не владел даром слова, не мешало его карьере; ну, а то, что он не был человеком слова, бывало даже весьма полезно, хотя приходилось не по вкусу его слишком доверчивым жертвам. Аркета наживал себе врагов, его ненавидели, его проклинали, — но те, кто на собственной шкуре убеждался в меткости эпиграммы, неизменно принадлежали к числу деятелей в отставке. Почему ни разу не нарушил Аркета слова, данного председателю совета министров, да и вообще любому председателю какого-либо влиятельного органа? Ага, вот здесь-то и была зарыта собака!

Аркета всегда держал нос по ветру и, ловко лавируя, плыл к желанной цели. Все ближе и ближе подходил он к заветной гавани, и ясно, что при каждой перемене курса какой-нибудь разиня да оставался в дураках!

Нет, Мариано не был оратором! У большей части его земляков, столь же искусных лоцманов парламентского каботажа, язык ворочался с трудом… зато руки загребали неплохо. «Языком зря не мели, так и не будешь на мели!» — говаривал Аркета.

В заде заседаний и в кулуарах кортесов, в Консультативной комиссии [183] Консультативная комиссия — орган законодательной власти, который избирался кортесами (испанским парламентом) и представлял их в промежутке между сессиями. , в кабинетах министерств Аркета появлялся, как настоящий орел. С каким подобострастием кидались к нему швейцары! Лакейский нюх подсказывал им, что этому кораблю суждено большое плавание.

Аркета не рассчитывал сделать карьеру на законодательном поприще, его больше, прельщала власть исполнительная. Дело в том, что он уцепился… за юбку супруги министра финансов и был очень доволен своей победой. Аркета и Кончита Мансано — так звали госпожу министершу — познакомились на курорте Северного побережья.

Кончита была перезрелая толстуха, которая изо всех сил старалась продлить осень своей жизни и оттянуть наступление зимы. Аркета быстро понял, что не едать ему оладий в меду и придется довольствоваться одним медом. Иначе говоря, на курорте, хоть знакомство и было довольно коротким, Аркета так и не выяснил в точности, принадлежит ли госпожа министерша к числу четырнадцати распутниц отца Кодома [184] Колома Луис (1851–1915) — испанский писатель, член ордена иезуитов. Имеется в виду его фраза из романа «Ничтожества» «Pequeñeces» о том, что на четырнадцать распутниц приходится сто двадцать порядочных женщин. .

В Мадриде доверие к нему возросло: депутат от округа Полануева мог оказаться полезным, и министр Медианес поддержал завязавшуюся дружбу. Хуана, жена Аркеты, стала ближайшей подругой Кончи — у них всегда было о чем пошушукаться. Медианес, со своей стороны, приблизил к себе Аркету за его редкостный дар брать назад свое слово, не испрашивая согласия тех, кому оно было дано.

Услуги, которые Аркета оказывал Медианесу, были вполне во вкусе Мариано — из разряда закулисных , из тех, о которых не говорят (вообразите себе восторг Аркеты!). Связавшие их узы могла разрубить только смерть, да и то едва ли, поскольку вашим героям, наверное, суждено было свидеться в аду!

Как только подул попутный ветер, Аркета стал начальником департамента, заместителем министра и прочая и прочая… Многие из его должностей не имели ни официального наименования, ни определенного оклада.

Несмотря на то, что депутат от округа Полануева гордился своей бескорыстной дружбой с государственным деятелем , более всего уповал он на… дивиденды с его семейного очага. И только на собственном опыте убедившись, что Кончита Мансано принадлежит к числу четырнадцати, Аркета вздохнул спокойно.

Акции Аркеты то поднимались, то падали, но наконец он счел свой политический капитал достаточно солидным, чтобы вступить в игру , то есть стать министром, будь то министром на час. Уж он сумеет воспользоваться этим часом даже в самую ненастную погоду! Аркету беспокоило лишь одно: став министром, он очутится на той же ступеньке общественной лестницы, что и его покровитель, а это не годится. К счастью, обстоятельства сложились так, что Медианес оказался самой подходящей фигурой, чтобы возглавить кабинет министров переходного характера, без большого политического веса; пусть министры не хватают звезд с неба, зато они смогут нахватать столько благ земных, сколько им заблагорассудится.

Итак, премьером будет Медианес, а он, Аркета, возглавит министерство народного хозяйства или какое-либо другое, это уж как богу будет угодно… Почему бы и нет, черт возьми! Почему бы и не быть ему в списке кандидатов, который Медианес уже заготавливал на случай, если его призовут к власти. Таким образом, должный порядок не нарушится, шеф останется шефом, останется «хозяином»…

Мариано всегда приписывал юбкам Кончиты волшебную власть над душой Медианеса, то есть способность влиять на министра в его интересах. Теперь надо было покрепче нажать на эту педаль.

«О всемогущая любовь! — думал Аркета. — Все говорят, да это и в самом деле так, что Медианес вовсе не из тех политических деятелей, вместо которых управляют их жены. Нельзя сказать, чтобы он был под каблуком у Кончиты. Я заметил, что она почти никогда не навязывает ему срою волю, она скорее подчиняется, нежели командует… И однако, когда дело касается меня, все идет как по маслу! Например, разыгрался у меня аппетит на какое-нибудь лакомое местечко, Медианес сердится, Кончита в нерешительности… я нажимаю, она уступает сначала нехотя; я прошу, умоляю, настаиваю, требую — и… добиваюсь своего! Теперь задача потруднее, придется поставить все на карту. Медианес считает меня малопригодным, находит тысячу отговорок, и все же победа будет за мной!..»