Хуан Валера - Испанские повести рассказы

Итак, полковник находился на вершине благополучия; приближался час, когда уже нечего было просить у судьбы, давшей ему больше того, о чем он смел мечтать. Но случилось так, что чем завиднее становилось его положение в настоящем, тем страшнее рисовалось ему отдаленное прошлое. С годами благополучие возрастало, страшные воспоминания тускнели; но, как ни странно, былое все же представлялось ему грозным, и все неизбежнее казалось его столкновение с настоящим. Полковник старался отвести глаза от неумолимых воспоминаний, но они не исчезали, часто он засыпал с блаженной улыбкой, мечтая о славе, любви, блестящем будущем, — и внезапно просыпался, объятый неудержимым страхом. То ему чудился голос, зовущий его по имени и гнусному прозвищу; то мерещился Хосе Камас, обвиняющий его в смерти отца, то сам корчмарь, на коленях умоляющий о пощаде и проклинающий убийцу в предсмертной муке. С первыми лучами солнца зловещие призраки исчезали, возвращалась вера в свои силы. Облачившись в военный мундир, дон Виктор Герра обретал прежнее дерзкое высокомерие и, сидя рядом с невестой, говорил себе: «Под сенью прекрасной ветви могучего дерева мне нечего опасаться».

Генерал отправился с семьей в Мадрид, навестить старшего брата. Полковнику, как заместителю генерала, пришлось остаться в Малаге. Его назначили председателем военного трибунала для разбора дела с отягчающими вину обстоятельствами: речь шла о дезертире, пробывшем долгие годы в бегах; полк его тем временем был переведен на Кубу.

В назначенный день военный трибунал собрался. Шесть капитанов, усевшись полукругом, с глубоким вниманием слушали прокурора, читавшего пространный обвинительный акт. Обвиняемым был Хосе Камас, козопас по роду занятий, дезертир и отцеубийца. Поглощенные высокими обязанностями, судьи не заметили мертвенной бледности, которая разлилась по лицу председателя, едва было оглашено имя подсудимого; они не видели, как огромным напряжением воли Герра силился удержать волнение, бурно вздымавшее его грудь.

Прокурор продолжал читать, улики казались неопровержимыми.

Внезапно, точно молния из темной тучи, дьявольская мысль пронзила мозг председателя трибунала: «Смерть слабоумного пастуха послужит тем камнем, под которым навсегда будет погребена моя тайна!»

Мгновение спустя он прибавил к этой мысли циничное изречение незадачливого мыслителя: «Если одному из нас суждено умереть, пусть умрет отец, — он старше меня».

Обвинительный акт требовал смертной казни. Роль защитника оказалась весьма трудной, ибо при аресте пастух ничего толком не говорил в свое оправдание, только плакал и упорно отрицал вину.

Хосе Камас был введен и посажен на скамью.

Полковник в смятении отвел глаза в сторону.

— Можете задать вопросы преступнику, — произнес он твердым, но глухим, внезапно охрипшим голосом.

Самые юные члены суда с глубоким состраданием взглянули на несчастного слабоумного пастуха, одетого в козьи шкуры; он сидел перед ними беззащитный, подавленный и плакал, как ребенок.

— По вашим словам, вы были как будто не один в ночь совершенного преступления, не так ли? — спросил его молодой капитан.

— Вы правы, сеньор.

— С кем же вы были?

На председателя в этот миг напал сильнейший приступ кашля.

— Я не смею сказать, — прошептал Хосе Камас.

— Почему же?

Подсудимый разрыдался:

— Я обещал ему молчать.

— Что вы сделали с похищенными деньгами? — спросил другой член трибунала.

— Сеньор, я никаких денег не брал!

— Система полного отрицания! — возмутился судья. — Какие наглые лжецы встречаются среди простолюдинов!

— Узнаете ли вы эту наваху? — спросил капитан постарше, указывая на складной нож, лежавший на столе.

— Нет, не узнаю, — ответил обвиняемый: спустя десять лет он забыл, как выглядела его наваха.

— Довольно, сеньоры! — сказал, вставая, председатель, у которого, при виде навахи екнуло сердце. — Увести преступника.

— Сеньоры, ради пресвятой девы Марии, выслушайте! Я не виновен! — воскликнул арестованный, с мольбой складывая руки. — Сжальтесь надо мной! Ради спасителя, распятого на кресте!

— Увести его! — крикнул председатель.

— Сеньоры, я не виновен, не виновен! — стонал, весь в слезах, несчастный, когда его уводили.

— Я верю ему, — прошептал самый молодой из судей.

— На чем же основана ваша вера? — спросил дрогнувшим голосом председатель.

— На том, что при виде этого бедняги у меня глаза наполнились слезами, — ответил капитан.

— Неопровержимое доказательство! — насмешливо процедил сквозь зубы один из судей. — Вы, очевидно, впервые заседаете в военном трибунале?

— Нет, сеньор, — с живостью возразил молодой капитан, — я уже принимал участие в одном заседании и с полным удовлетворением вынес обвинительный приговор преступнику, к чему меня понуждали совесть, закон и присяга. Сегодня, в силу тех же соображений, я стою за оправдание.

— Вы вольны поступать, как желаете, — изрек председатель, — но знайте, что вам надлежит подать голос в порядке очереди и в письменной форме.

— Моя очередь первая, — заявил капитан и, поспешно придвинув к себе судебный акт, написал на нем: «Не виновен». Вслед за ним вынесли приговор и подписались остальные. Когда бумага попала в руки председателя, оказалось, что голоса разделились поровну: молодые судьи со свойственным их возрасту великодушием подали голоса за оправдание; остальные высказались за смертную казнь. Судьба подсудимого зависела от решения председателя трибунала. Без колебаний взял он в руки перо и начертал:

«Принимая во внимание характер совершенного преступления, требую расстрела обвиняемого на основании закона и дополнительных королевских указов от 17 февраля 1778 года и 6 марта 1815 года». Подпись: «Виктор Герра».

На другой день полковник выехал в почтовой карете в Мадрид, а на следующее утро был расстрелян несчастный Хосе Камас. Жалкое человеческое правосудие! И ты еще считаешь себя непогрешимым со всеми твоими уложениями и сводом законов! Достаточно одного случая казни невинного, чтобы отменить страшное право смертного приговора, которое может повлечь за собой столь жестокую, хоть и невольную ошибку.

Вскоре после изложенных событий отец капеллан вернулся в Европу и уединился у себя дома в Хересе, объятый мучительными переживаниями. В руках он держал официальное извещение о казни отцеубийцы в Малаге: «Несмотря на неопровержимые улики, несчастный преступник по имени Хосе Камас до последней минуты отрицал свою виновность. В силу врожденного или притворного слабоумия он не смог или не захотел привести в свое оправдание никаких данных, способных смягчить его участь. Преступник пошел на казнь в состоянии полной подавленности, беспрестанно повторяя, что он не виновен».