Дежё Костолани - Избранное

— Только, — перебил его Эшти, подымая указательный палец, — только кашлять я начал не вчера. Еще в прошлом году я сильно простудился и с тех пор чего ни делаю, ничего не помогает. Нехороший у меня кашель. Как бы это сказать? Хронический? — Эшти поискал подходящее слово и наконец нашел: — Затяжной.

— «Ксеркс»! — воскликнул аптекарь. — «Ксеркс», — он бросился к одной из полок и уже тыкал в нос Эшти нарядную коробку с чудо-средством.

— И это поможет?

— От самого затяжного кашля, — подхватил аптекарь в унисон своей рекламе. — Маленькую коробку или большую?

— Пожалуй, большую.

— Больше ничего не изволите? — поинтересовался аптекарь, заворачивая покупку в розовую бумагу.

— Нет, — отрезал Эшти. В такого рода спектаклях он уже изрядно поднаторел. — Спасибо.

Эшти расплатился и направился к выходу. Но взявшись за ручку двери, вроде бы замялся в нерешительности. Потом повернул обратно. Аптекарь заспешил ему навстречу.

— Чем еще могу служить?

— Понимаете ли, — начал Эшти, запинаясь, и осекся. — Руки у меня…

— Ну конечно, — мгновенно подхватил аптекарь, — «Афродита», пожалуйста, «Афродита».

— А это надежное средство?

— Голову даю на отсечение.

— Да, но…

— И для ног тоже, — сказал аптекарь, доверительно понижая голос, — для ног тоже.

Драматическое напряжение момента достигло предела. Эшти, казалось, никак не мог решиться на покупку и мучился сомнением, за которым крылась какая-то страшная, роковая интимная тайна, ни единой душе до сих пор не поведанная. Аптекарь пришел ему на помощь и что-то шепнул на ухо. Эшти, преодолев себя, виновато и униженно кивнул. Вторая покупка тоже была запакована.

На улице Эшти остановился около витрины. Теперь он разглядывал не ее, а аптекаря. После встречи с образцовым представителем страждущего человечества, чудесным образом сочетающего в себе все необходимые ему качества, аптекарь воспрянул духом. Он живо прохаживался туда-сюда по аптеке. Очевидно, в его голове теснилось множество новых замыслов. Он даже закурил сигару.

По пути домой Эшти, проходя через мост, незаметно выбросил обе коробки в Дунай.

— Я продлил аптекарю жизнь не меньше чем на месяц, — размышлял он. — Раз уж нельзя самому утешиться, буду утешать других. Надо возвращать людям веру в жизнь. Пусть живут. Один мой учитель утверждал, что каждый день надо делать хотя бы одно доброе дело. Только тогда человек может спать спокойно, — бывало говаривал он. — Что ж, посмотрим, смогу ли я сегодня заснуть без люминала?..

1929

Перевод А. Смирнова.

Он появился в комнате неожиданно.

Каков он из себя, не было видно. Не видно было даже, высокий он или низкий.

В комнате было изрядно темно.

Он сел в кресло напротив Эшти. Нагло ему кивнул. И неожиданно спросил:

— Скажи, ты хотел бы начать жизнь сначала?

— Не понимаю, — сказал Эшти.

— Я спрашиваю, — он подчеркивал каждое слово, — хотел бы ты в той или иной форме заново появиться на свет?

Эшти удивился.

— Ммм… — промямлил он смущенно и уклончиво. — Это от многого зависит…

«Как он сюда попал? Кто его пустил? С какой стати он тыкает мне?»

Так думал Эшти.

Но гость не дал ему слова сказать.

— Значит, договорились, — произнес он настырно и самоуверенно. — Условимся, что ты родишься вновь и будешь счастлив, воистину счастлив.

— Я никогда ни на что не жаловался. И несчастным не был. Напротив, был счастлив. Насколько это доступно человеку.

— Значит, ты хочешь власти?

— Нет.

— Тогда денег, много-много денег?

— Я не жажду иметь больше, чем имел.

— Стало быть, ты всем доволен. И ни с кем не пожелал бы меняться судьбой.

— А кому охота с кем-то меняться? — спросил Эшти. — Глупости. Болтовня одна. А как до дела дойдет, разве кто согласится из своей шкуры вылезать? Даже горбатый старый нищий, и тот меняться не станет. Даже с молодым стройным принцем.

— Почему ты так думаешь?

— Да потому, что, поменявшись, человек перестанет быть самим собой. А хочется чего-то только для себя. Раз в новой жизни я буду жить за кого-то, значит, это уже буду не я. Так что вопрос исчерпан.

Судя по всему, он просто тупица и нахал, раз пристает с этакими вопросами. И вообще, навязчивый, наглый субъект. У Эшти он вызывал отвращение.

— Тогда у меня другое предложение — не хочешь ли ты заново начать свою собственную жизнь? — высокомерно продолжал гость.

— С самого начала?

— С самого начала.

— Опять ходить в школу?

— Да.

— Опять караулить подружку на склоне холма?

— Да, да.

— Опять вырвать коренной зуб и вставить золотой?

— Да, да, да.

— И в результате опять оказаться здесь, на этом самом месте?

— Само собой.

— Странно, — пробормотал Эшти и задумался.

— Сколько тебе лет?

— Сорок четыре.

— Заметь, подписав наше соглашение, ты выиграешь чистых сорок четыре года, а проживешь потом столько, сколько тебе на роду написано.

— Я уже понял.

— Вот тебе чистый лист. Заполни его. А тут мои полномочия. Хочешь поглядеть, чья подпись стоит? Ты удивишься.

— Спасибо. Мне не интересно.

Эшти замолчал.

— Ну, — продолжал приставать гость. — Что же ты молчишь?

— Это надо обдумать.

— Даю тебе пять минут.

Оба замолчали. Что-то щелкнуло, сверкнуло. Пришелец, угощая, протянул Эшти портсигар. Эшти, словно уже наученный опытом, отказался.

Гость закурил. Зажигалка была золотая.

— Я решил, — сказал Эшти спустя несколько секунд.

— Что же?

— Нет.

— Как это?

— Нет и нет.

— Любопытно. Что руководит тобою?

— Не имею понятия. А только вот тут, внутри, в глубине души, что-то шепчет: нет, нет и нет.

— Это же просто безумие!

— Может быть.

— Это же преступление — так бездумно отвергнуть полученные в дар сорок четыре года!

— Может быть.

— Полагаешь, жить по второму разу будет скучно?

— Я никогда не скучал.

— Или ты хочешь покончить с собой?

— И мысли такой не было.

— Так в чем же смысл отказа?

— А в чем смысл предложения?

— В несметном множестве радостей и удовольствий, которые тебе предстоят. Весною будет па́рить земля, зреть черешня, побегут после ливня ручьи…

— Оставим это. В поэзии я знаю толк. Оставим.

— Или жизнь тебе не по вкусу была? Неинтересна? Не прекрасна?

— По вкусу. Интересна. И прекрасна. Но…

— Но?

— Но того, что было, достаточно.

— Ты устал?

— Нет, во мне клокочет неуемная сила. Но большая часть жизни уже позади. Я ее искрошил понемногу. И это мое достижение. Теперь я ближе к цели.

— Что это за цель такая?

— Исчезновение.

— Ты в это веришь?

— Не верю, но ощущаю, и с каждым днем все сильнее.

— Значит, смерть — твоя задача?