Эжен Сю - Зависть

- Ты прав, Пьер, - сказал Давид, - эта бедная женщина еще более несчастна, чем я думал. Какой муж у столь очаровательного создания! Но люди, которые, подобно г-ну Бастьену, способны удовлетворять только низменные потребности и свою жажду наживы, часто очень привязаны к жене и детям. Господин Бастьен любит, по крайней мере, свою жену и сына?

- Что касается жены… Я тебе уже сказал, что твое сравнение, еще ничего о ней не знающего, с матерью-девственницей, до удивления справедливо. И вот почему. На третий день после свадьбы Бастьен, который всегда отличал меня своим доверием, сказал мне с видом изумленного и разъяренного быка; «Послушай-ка! Ты не знаешь, что если бы я уступил своей жеманнице-супруге, то остался бы на всю жизнь мужем-холостяком?»

И, по-видимому, так и случилось, ибо, делая намек на свою первую и единственную брачную ночь, Бастьен часто говорил мне с глубокомысленным видом: «Счастье, что ребенок был зачат в эту ночь, так как без нее у меня никогда его не было бы». Затем в ярости от того, что он отвергнут, он хотел наказать Мари за непреодолимое отвращение, которое он ей внушает, но Бастьен не смог восторжествовать над ней, несмотря на всяческие попытки… Понимаешь, Анри? Он применил все: угрозы, грубость, побои, потому что, пьянея, этот человек не помнит себя.

- Ах, это подло!

- Да. И он ответил с негодованием на мои упреки: «Послушай, это моя жена. Я имею право, и закон за меня. Я не для того женился, чтобы по-прежнему оставаться холостяком, эта пигалица должна мне уступить». И все же этот дикий бык был принужден сдаться, так как грубая сила ничего не могла поделать против отвращения молодой женщины. Особенно, когда эта нежная женщина, как Мари Бастьен, имеет невероятную силу воли.

- По крайней мере; она отважно уклонилась от одного из самых позорных и жестоких унижений, к которому принуждает подобное замужество. И этот человек, ты говоришь, отомстил за упорное отвращение, которое она к нему питает?

- Да. И вот каким образом. Сначала он имел намерение поселиться в Блуа. Сопротивление жены изменило его планы. «А, так, - сказал он мне, - хорошо же. Она заплатит мне за это. У меня есть заброшенная ферма близ Пон-Бриллана. Эта глупая жеманница не выйдет из нее. Она будет там все время жить одна на сто франков в месяц». Так он и поступил. Преисполненная мужества и смирения, Мари довольствовалась этим бедным и уединенным существованием, которое Бастьен старался сделать для нее по возможности более тягостным до того времени, когда он узнал о беременности жены. Тогда его жестокость немного смягчилась. Он все же оставил Мари на ферме, но позволил ей произвести там кое-какие изменения, которые, хоть и стоили небольших затрат, благодаря природному вкусу мадам Бастьен превратили ферму в цветущий уголок, один из самых прелестных в этом краю.

Кроме того, ангельская нежность, редкие качества молодой женщины мало-помалу возымели какое-то влияние на Бастьена. Хотя он по-прежнему ворчит, однако стал менее груб и извлекает выгоду из своего полухолостяцкого положения. «Мой друг, - сказал он мне напоследок, - моя жена живет, и я не огорчен этим. Она мила, терпелива, экономна. За исключением денег на содержание дома я не даю ей ни су, и она этим довольна. Она не высовывает носа из фермы и занята только сыном. Если же моя жена умрет, я тоже не стану об этом жалеть, так как ты понимаешь - быть мужем-холостяком означает сдерживать свои желания без пользы для семьи. Итак, будет моя жена жить или умрет - я не стану огорчаться, поэтому я могу сказать, что родился в рубашке».

- А сын? - спросил Давид, все больше заинтересовываясь. - Любит ли он его?

- Бастьен - один из тех отцов, которые утверждают свое отцовство только суровостью, гневом и руганью. В те редкие дни, когда он находился на ферме, хотя и занимался больше скотом, чем своим сыном, всегда находил повод обрушиться на ребенка. Почему так происходит? Потому что г-н Бастьен, если можно так выразиться, совершенно не считается с жизнью жены и сына. И. кстати, в воспитании Фредерика, на которое я ссылаюсь, заключена еще одна из тех чудесных метаморфоз, которые совершила материнская любовь с мадам Бастьен.

- Ты не можешь себе представить, Пьер, - сказал Давид со все возрастающим любопытством, - насколько меня это - заинтересовало!

- А что я тебе сказал? - отозвался доктор и продолжил. - Юная девушка пятнадцати лет, воспитанная так, как я тебе рассказал, получила неполное и довольно примитивное образование. Говоря напрямик, в пору своей свадьбы она была совершенной невеждой. Ум ее, хоть и не был ограниченным, до того времени не слишком проявлялся. Когда она почувствовала, что стала матерью, с ней произошла удивительная перемена. Угадывая всю величину обязанностей, которые накладывало на нее материнство, ставшее отныне ее единственным счастьем, Мари, скорбевшая о своем невежестве, задалась целью изучить за четыре года или за пять все, что было необходимо ей для того, чтобы самой воспитывать ребенка, которого она не хотела доверять никому.

- Это чудо материнской отваги и любви! - воскликнул Давид.

- Ее решение было мужественно выполнено, несмотря на множество препятствий. Так, в пятнадцать с половиной лет Мари Бастьен почувствовала необходимость учиться и взяла себе учительницу. При первых словах об этом проекте г-н Бастьен впал в бешенство. Далекая от того, чтобы уступить, она продолжала настаивать и кончила тем, что между другими превосходными доводами, привела ему доводы об экономичности такого поступка, сказав, что за две тысячи франков в год у нее будет учительница, которая за несколько лет обучит ее всему необходимому для воспитания ребенка, который родится. И продлится это до тех пор, пока ребенку не исполнится тринадцать или четырнадцать лет. Или на ферму придется приглашать учителей из Пон-Бриллана, даже из Блуа, что сделает воспитание ребенка очень дорогим. Произведя расчеты, Бастьен решил, что его жена права и уступил ее желанию. К счастью, Мари нашла в молодой учительнице-англичанке подлинное сокровище знаний, ума и сердечности. Мисс Гариэтт (таково было ее имя) по достоинству оценила этот редкий пример материнской преданности и от всей души принялась помогать исполнению мечты мадам Бастьен.

- Нет, - сказал Давид, взволнованный до слез рассказом доктора, - нет, я не знаю ничего более трогательного, чем эта молодая пятнадцатилетняя мать, ревностно желающая сама обучать своего ребенка и настойчиво стремящаяся к знаниям.

- Что я тебе говорил, мой друг? - продолжал доктор. - Используя свои прекрасные природные способности, которые ярко проявились за четыре года занятий, и продолжая усердно заниматься самостоятельно, а затем со своим ребенком, молодая мать приобрела солидные познания в литературе, истории, географии, стала довольно неплохой музыкантшей, способной обучать сына музыке. Она изучила английский язык и могла бегло на нем говорить и, наконец, научилась рисовать, чтобы и Фредерик мог заниматься рисованием с натуры. Он замечательно усваивал эти уроки - немного найдется детей, которые имели бы более прочные и глубокие знания. Наконец, по своему уму, сердечности, характеру он достоин был материнской гордости и радости, как вдруг с ним произошла странная перемена…