Эжен Сю - Зависть

Беседу доктора с другом прервала старая служанка, которая, обращаясь к хозяину, сказала:

- Сударь, пришли вас известить, что дилижанс на Нант будет в шесть часов и нужно уложить вещи г-на Давида Анри.

- Хорошо, пусть их унесут, - ответил Анри служанке, - и прошу вас, передайте, чтобы меня предупредили, когда дилижанс остановится для смены лошадей.

- Да, слушаюсь, - ответила женщина. И добавила с наивным сожалением:

- Значит, вы нас покидаете, г-н Давид?

Затем повернулась к доктору:

- И вы, господин доктор, позволите уехать своему другу?

- Ты слышишь? - спросил д-р Дюфур, грустно улыбаясь, - я не один скорблю о твоем отъезде.

- Поверьте мне, Онорина, - сердечно сожалел Давид, - когда покидаешь такого друга, как Пьер, и отказываешься от гостеприимства, которое ваши заботы сделали столь приятным, то для этого должна существовать важная причина.

- В добрый час, господин Давид, - попрощалась служанка, удаляясь, - но все же это грустно - к таким хорошим людям, как вы, привыкаешь очень быстро!

После ухода Онорины Давид, все еще растроганный откровениями своего друга по поводу Мари Бастьен, хранил молчание несколько минут.

Доктор Дюфур, со своей стороны, стал грустным и задумчивым.

Приход служанки напомнил ему, что он, возможно, на годы разлучается со своим лучшим другом-

Давид заговорил первым:

- Пьер, ты прав. Я увезу нежное воспоминание об этой прелестной мадам Бастьен. Очень часто то, что ты мне поведал, будет темой мечтаний, которые ты пробудил в моих мыслях. Тебе я обязан одним из самых чистых наслаждений, способным доставлять мне радость долгое время. Какое успокоение для ума, какое отвлечение от жестоких забот - мысль об идеале. Ведь мадам Бастьен - это идеальное создание.

- Анри, я тебя понимаю. Прости, что я не подумал раньше, что вид этого шестнадцатилетнего юноши должен был тебе напомнить… - сказал доктор, заметив волнение своего друга, И так как медик колебался продолжать, Давид с трудом произнес:

- Да, вид этого юноши напомнил мне того; кого я не могу забыть - моего бедного Фернана! Он был в возрасте 'Фредерика. Этот красивый мальчик вызвал во мне сейчас глубокий интерес. И этот интерес усиливает восхищение, которое я испытываю к его матери, такой мужественной и преданной! Да, память о ней будет для меня целительной и нежной. Поверь, в той жизни, полной приключений, которую я вновь хочу начать, очень часто после тяжелого дня перехода по тропическому лесу я буду закрывать глаза и восстанавливать в воображении сладостное видение этой прелестной женщины и ее сына. Эти мечты одновременно перенесут меня к тебе, мой добрый Пьер, мое воспоминание, и полным его обрамлением будет этот маленький салон, где мы проводили такие долгие вечера в дружеских беседах.

- И для меня тоже, Анри, после твоего отъезда будет большим утешением сохранить приятную память и сознание того, что ты, как и я, заинтересован теперь самой благородной женщиной, которую я знаю и люблю. Пусть только Бог хранит ее от того, чтобы она не страдала столь сильно из-за своего сына. Ты ведь понял теперь - в сыне вся ее жизнь.

- Но отчего, воспитанный ею самой, вопреки твоим прежним рассказам о нем, он внушает теперь матери серьезное беспокойство? И каковы эти опасения?

- Фредерик, как ты видел, бледен, мрачен, изнурен и резок, а всего лишь месяц назад он был полон здоровья, бодрости и веселья. Тогда не было ничего приятнее и сердечнее, чем его манеры, не было характера великодушнее, чем у него. Я мог бы сослаться на такие достоинства в нем, которые заставили бы забиться твое сердце.

- Бедный ребенок! - сказал с выражением нежного участия Давида. - Я тебе верю, Пьер. Сколько печали и горечи на его бледном лице. Нет-нет, он не зол, он страдает от какого-то неизвестного недуга, - добавил Давид задумчиво. - Это странно. В такой короткий срок настолько измениться!

- А я что тебе говорил? - продолжал доктор. Недугу подверглись сразу и сердце, и ум. Недавно Фредерик был преисполнен рвения и пыла, занятия доставляли ему удовольствие. Его воображение было блистательным, а способности рано проявились. Все совершенно переменилось за месяц, мать его в отчаянии от непреходящей апатии, в которую погружен его ум. Она надеялась, что, может быть, новые занятия обострят его любопытство и взяла ему наставника. Он должен был дать Фредерику понятия о нескольких науках - одновременно занимательных, поучительных и новых для него.

- Ну и?…

- Едва прошло несколько дней, как наставник вследствие дурного поведения, грубости и злости Фредерика был вынужден оставить дом.

- А чему можно приписать такую перемену?

- Я все еще думаю, как и раньше, что мрачная меланхолия Фредерика, его молчаливость, истощение, упадок духа, его отвращение ко всему и резкость - следствие перехода к возмужанию. Известны сотни примеров подобного поведения у юношей в такое время. В этот период у них формируются мысли и характер, они становятся уже мужчинами. А мужчина, сменяющий подростка, начинает себя показывать таким, каким он станет однажды. Это второе рождение почти всегда сопровождается серьезными нарушениями деятельности всего организма. Вероятно, Фредерик находится под влиянием этого явления.

- Но ведь столь правдоподобное объяснение должно бы успокоить мадам Бастьен?

- Ах, милый мой Анри, никто не сможет полностью успокоить мать. Особенно такую мать, как эта. Некоторое время доводы, которые я ей приводил, успокаивали ее опасения. Но недуг все растет, и она встревожилась снова. Ты не можешь представить, с какой душевной выразительностью она только недавно высказывала мне свои тревоги, с какой горечью она себя обвиняла, восклицая: «Я его мать и не могу понять, что с ним происходит! Мне недостает проницательности и материнского инстинкта. Я его мать, а он не доверяет мне причину пожирающей его заботы. Ах, это моя вина! Моя вина! Я недостаточно хорошая мать. Мать всегда виновата, если она не умеет завоевать доверие сына!»

- Несчастная женщина! - сказал Давид, - она клевещет на себя даже в тот момент, когда материнский инстинкт руководит ею без её ведома.

- Что ты хочешь сказать?

- Конечно, ее инстинкт твердит, что, как бы удовлетворительно не было объяснение, которое ты ей даешь насчет состояния ее сына, однако ты ошибаешься. Потому, что несмотря на ее доверие к тебе, на жажду быть успокоенной, твои слова не успокаивают ее опасений.

Подумав несколько минут, Давид сказал своему другу:

- Этот большой замок вон там, на горизонте, не замок ли Пон-Бриллан?

При этом вопросе, казалось, не имевшем отношения к беседе, доктор посмотрел на него с изумлением и ответил:

- Да, это замок Пон-Бриллан. Его теперешний владелец, маркиз, был среди охотников, недавно проезжавших по Мэлу. У него прекрасное охотничье снаряжение… Но какая здесь связь?