Эжен Сю - Зависть

Однако Зербинетта в пору своей молодости более чем кто-либо была достойна такого имени, в котором за милю чувствовалась субретка, описанная Кребийоном-сыном [6] Французский писатель, создавший игривые произведения. .

Вздернутый носик, дерзкая физиономия, большие плутоватые глаза, игривая улыбка, соблазнительный корсаж, миленькие ножки и пухлые руки - таковы были некогда достоинства субретки, называемой Зербинеттой (свое имя она получила лет семьдесят назад, когда стала доверенной помощницей у своей молочной сестры, очаровательной маркизы де Пон-Бриллан). Увы! Мы описываем ее в пору вдовства и старости, но в ту пору маркизе было шестнадцать лет. Она, едва выйдя из монастыря, вступила в брак и была более, чем прелестна. Итак, пораженная смелым умом своей помощницы-парикмахерши и ее редкими способностями к интригам, она сделала Зербинетту своей первой горничной и доверенным лицом.

Одному дьяволу ведомы ловкие проделки двух молодых и ловких сообщниц в их прекрасное время! С какой преданностью, присутствием духа, богатством воображения Зербинетта помогала своей хозяйке обманывать трех или четырех любовников, которых та имела сразу, не считая того, что называлось тогда прихотями, случайностями, данью моде или курьезами.

Было любопытно, например, наряжаться гризеткой или продавщицей цветов.

О покойном супруге маркизы скажем лишь для счета. Впрочем, она едва брала на себя труд обманывать его, ибо высокородный и могущественный сеньор Гектор-Магнифик-Рауль-Урбэн-Анна-Клод-Фруманс, господин Пон-Бриллана и иных мест, был человеком светским, воспитанным в духе своего времени и ни в чем не чинил препятствий своей жене.

Этот обмен признаниями со стороны маркизы и услугами всякого рода со стороны Зербинетты в результате сблизил госпожу и субретку почти как родственниц. Они никогда не разлучались, они состарились вместе и теперь, в восемьдесят лет, находили большое удовольствие в воспоминаниях о чудесных днях, хитрых проделках, прежних безумствах… Надо сказать, каждый день был священным для них, если не больше, в этом календаре распущенности.

Что касается циничного языка, на котором маркиза и Зербинетта обычно изъяснялись между собой и раньше, и теперь, то этот язык был в ходу во времена регентства и царствования возлюбленного Людовика. Он являлся для вдовы данью парижскому говору, как для большинства вельмож XVIII века, вращающихся при дворе.

Но мы постараемся передать в благопристойных выражениях слишком рискованные обороты.

Вдова представляла собой маленькую старушку, сухую и прямую, одетую с крайней вычурностью и надушенную армянской водой. Свои завитые и напудренные волосы она носила в виде прически а ля марешаль, и на щеках ее краснел мазок румянами, который усиливал блеск больших черных глаз, которые все еще были дерзкими и красивыми, несмотря на возраст. Она опиралась на изящную трость черного дерева с золотым набалдашником и время от времени брала испанский табак из табакерки, украшенной цифрами и портретами.

Зербинетта была немного выше хозяйки и такая же худая, как она, только имела светлые волосы, накрученные на папильотки, и одевалась с элегантной простотой.

- Зербинетта, - позвала ее вдова, после того, как обернулась посмотреть на того лакея, который сел на подножку экипажа, - что это за красивый малый? По-моему, я не видела его в моей прихожей.

- Может быть, мадам, это один из последних прибывших из Парижа.

- Как он часто и горделиво поворачивается, - сказала вдова. - Скажи мне, Зербинетта, ты видишь ширину его плеч? Это удивительно. Красивые лакеи мне напоминают всегда (маркиза остановилась, чтобы взять щепотку табаку), красивые лакеи напоминают эту маленькую чертовку баронессу де Монбризон.

- Госпожа маркиза путает. Это было с гвардейцами, а не с лакеями.

- Ты права, моя девочка, это настолько же верно, как и то, что герцог Бирон, их полковник… Ты помнишь месье Бирона?

- Думаю, что да, мадам. Вы решили посетить его маленький особняк на улице Пуасоньер и захотели нарядиться для этого первого свидания Дианой-охотницей, как на вашем портрете, сделанном пастелью. И в этом костюме вы были настолько хороши! Какая тонкая талия. какие белые плечи, какие сверкающие глаза.

- Правда, моя девочка, у меня было все это, и я неплохо пользовалась тем, чем меня наделил благосклонный Всевышний. Но вернемся к месье Бирону, который нашел меня такой прекрасной в образе Дианы-охотницы, так что не знаю, как он не разделил участь Актеона, этот бедный герцог. Так вот, что касается нашей истории, Зербинетта. На любовных свиданиях у этой чертовки баронессы Монбризон побывало так много гвардейцев, что г-н Бирон, их полковник, пошел жаловаться королю, что его полк разложился. «Чтобы я об этом больше не слышал, - ответил король, - это мои гвардейцы. А у Монбризона достаточно денег, чтобы купить полк своей жене».

- К несчастью, мадам, г-н де Монбризон, был не способен на такую галантность, а говоря о высоких лакеях, вы, наверное, имели в виду президента Люнель…

- Люнель? - с живостью вспомнила вдова, прерывая свою наперсницу и бросая вокруг взгляды, словно призывая воспоминания. - Люнель?… Скажи, Зербинетта, сейчас мы на дороге Коннетабля?

- Да, мадам.

- Недалеко от скалы Гранд-Сир?

- Да.

- Так и есть. Ну-ка, ты помнишь историю с орланом?

- Историю с орланом? Нет, мадам.

- С орланом и этим бедным президентом Люнелем…

- Я только помню, что президент ревновал вас, как безумный, к шевалье де Бреттвилю, и было отчего. Мадам всегда забавлялась тем, что сводила их вместе.

- Верно, моя девочка. Вот почему я и говорю об истории с орланом.

- Ах, мадам, пусть я стану козой, если я догадываюсь, о каком орлане вы говорите!

- Ах, Зербинетта, Зербинетта, ты стареешь.

- Увы, мадам.

- Скажи, моя девочка, нам все равно, в какую сторону прогуливаться, не так ли? Пойдем по направлению к скале Гранд-Сир. От встречи с милой старой скалой я помолодею. Ну-ка насколько, Зербинетта? - добавила маркиза, вдыхая щепотку испанского табаку. - В каком году этот бедный Люнель и шевалье?…

- В октябре 1779 года, - сказала Зербинетта с точностью нотариуса.

- Значит, это меня омолодит, так сказать, на шестьдесят с лишним лет.

Пойдем же к скале Гранд-Сир.

- Хорошо, мадам. Но вы не устали?

- У меня ноги пятнадцатилетней, моя девочка, и к тому же ты несешь мой стул.

Две старухи медленным шагом двигались по тропе, ведущей к скале Гранд-Сир.

Зербинетта обратилась к госпоже:

- О, мадам, а орлан?

- Ты помнишь, как сильно президент Люнель ревновал к шевалье? В один день я ему сказала: «Сигизмунд, хотите, мы сыграем превосходную шутку с шевалье?» «Я буду в восторге, маркиза». «Но для этого нужно, дорогой; чтобы вы научились в совершенстве подражать крику орлана». Можешь себе представить, моя девочка, лицо президента при этих словах! Он мне заявил, что ему случалось в своей жизни выкрикивать оскорбления, но он не может претендовать на то, чтобы успешно подражать как этому крику, так и еще какому-либо. «Ну, хорошо, изучите крик орлана и мы посмеемся над шевалье». «С этого вечера, маркиза, я примусь за его изучение, - ответил президент, - хвала Богу, орланов хватает в этих лесах».