Эжен Сю - Зависть

В то время, как этот несчастный юноша замыкался все больше в себе, терзаемый душевными муками, Давид, считавший себя на верном пути, продолжал свои исследования, не желая подвергать пока Фредерика последнему и решительному испытанию. Он хотел вооружиться непоколебимой уверенностью. Расширяя свои поиски, он интересовался самыми незначительными, на первый взгляд, случаями.

Убежденный, что Фредерик, имевший, без сомнения, повод скрывать свои мысли от матери, будет менее сдержан со слугами, Давид расспросил старую служанку и садовника. Таким образом он узнал несколько важных деталей. Например, нищий, которому юноша всегда оказывал помощь, сказал садовнику:

- Г-н Фредерик очень изменился. Он был всегда таким добрым, а Сегодня грубо ответил мне: «Обратитесь к г-ну маркизу, он так богат!»

Мадам Бастьен привыкла видеться с Давидом по нескольку раз в день.

Однажды он не появился.

В час ужина Маргарита пошла известить его, что стол накрыт. Давид, глубоко озабоченный, поручил служанке передать мадам Бастьен, что он плохо себя чувствует и не сможет спуститься к столу.

Со своей стороны, Фредерик, дошедший до предела моральных мук, не покидал своей комнаты. Впервые после прибытия Давида Мари провела вечер совсем одна.

Это одиночество навеяло на нее грусть. Против воли она чувствовала, что ее осаждают дурные предчувствия.

Сын заснул или притворился спящим. В одиннадцать часов она вошла в свою комнату. Маргарита явилась оказать хозяйке обычные услуги перед сном. Та была подавлена и молчалива. Мари машинально позволила служанке одеть себя в ночной пеньюар и расчесать ее длинные волосы. Маргарита несколько раз обращалась к хозяйке, но та слушала ее очень невнимательно.

Направившись было к двери, служанка вернулась.

- Мадам, я забыла вас спросить, может ли завтра Андре взять лошадь и тележку, чтобы ехать в Пон-Бриллан?

- Да, - ответила Мари рассеянно, одной рукой схватив свои длинные волосы, которые едва могли в ней поместиться, а другой, с зажатым в ней черепаховым гребнем, бесцельно водила по зеркалу, всецело погрузившись в печальные мысли.

- Вы знаете, мадам, почему Андре хочет ехать в город? - спросила Маргарита.

- Нет, - ответила Мари безразлично.

- Мадам, он взялся подвезти вещи этого господина, поскольку он, кажется, собирается уезжать.

- Великий Боже! - воскликнула мадам Бастьен, выпуская из руки волны своих волос, которые вновь рассыпались по ее плечам, и резко повернулась к служанке, - Маргарита, что вы говорите?

- Похоже, мадам, что господин Давид уезжает.

- Какой господин? - от страха и изумления Мари не расслышала.

- Господин Давид, воспитатель вашего сына. Это жаль, так как он…

- Он собирается уехать? - произнесла Мари голосом таким изменившимся и странным, что служанка, в свою очередь, воскликнула:

- Мадам, что с вами?

- Полно, Маргарита, здесь какая-то ошибка, - Мари не верила и пыталась себя успокоить. - Как вы узнали, что г-н Давид уезжает?

- Еще бы! Раз он отсылает свои вещи в город…

- Кто вам сказал об этом?

- Андре.

А он откуда узнал?

- Ах, мадам, все очень просто. Вчера господин Давид сказал ему: «Друг мой, можно ли использовать телегу и лошадь, чтобы отвезти вещи в Пон-Бриллан за день или два?» Андре ответил утвердительно. Тогда я подумала, мадам, что должна вас предупредить. Андре собирается ехать завтра, вот и все.

- Г-н Давид разочарован. Он отказывается от задачи, оказавшейся ему не по силам. Затруднение, сожаление, которое он испытывает, мне объясняет его отсутствие весь этот день. Мой сын пропадет.

Это была первая, единственная мысль Мари.

Тогда растерянная, обезумевшая от отчаяния, забыв о беспорядке в своем туалете и позднем времени (шел двенадцатый час ночи), она поднялась к Давиду, оставив Маргариту в изумлении, и вошла в его комнату.

Когда Мари неожиданно предстала перед ним, Давид сидел за столиком в задумчивой позе. При виде молодой женщины - бледной, в слезах, с распущенными волосами и в ночном одеянии он резко вскочил и также побледнел, думая, что произошло какое-то ужасное событие.

- Мадам, что случилось? - спросил он тревожно. - Что-нибудь с Фредериком?

- Месье Давид, - воскликнула молодая женщина, - невозможно, чтобы вы бросили нас так…

- Мадам…

- Я прошу вас, не уезжайте. Нет, вы не сделаете этого. Моя единственная, моя последняя надежда - это вы. Вы же прекрасно понимаете, что никто в целом свете, кроме вас, не придет мне на помощь.

- Мадам, одно слово, уверяю вас…

Мари продолжала умолять:

- Сжальтесь, месье Давид, будьте добрым и великодушным до конца. Почему вы упали духом? У моего сына прекратились приступы вспыльчивости, он отказался от мстительных замыслов. Это уже много, и все это благодаря вашему влиянию. Подавленность Фредерика увеличилась, но это еще не повод для того, чтобы отчаяться. Боже мой, может, вы считаете меня неблагодарной, потому что я мало выражаю вам свою привлекательность?

В этом моя вина… Но бедный мальчик был, по-видимому, дорог вам так же, как и мне. Вы несколько раз говорили «наш Фредерик» и тогда я забывала, что вы посторонний, проникшийся к нам жалостью. Ваша нежность к моему сыну казалась мне такой искренней, что я удивлялась вашей преданности к нему не больше, чем своей собственной.

Ошеломленный Давид не мог сначала подыскать нужных слов. Кроме того, он был настолько счастлив, слыша, каким трогательным образом Мари выражает ему благодарность, что невольно не смог сразу же успокоить ее. Однако, упрекая себя за тревогу, которую он пробудил в несчастной женщине, Давид сказал:

- Выслушайте меня, мадам.

- Нет-нет! - закричала она со взрывом горя и мольбы, - надо, чтобы вы пожалели нас. Вы не захотите убить меня отчаянием после того, как внушили надежду. Разве я могу обойтись без вас теперь? Боже мой, что я стану делать, если вы уедете? О, г-н Давид, одна память властна над вами - память о вашем брате. Его именем заклинаю вас не покидать Фредерика. До этого вы заботились о нем, словно о сыне или младшем брате. Это священные узы, которые соединили вас и меня. Вы не разорвете их так безжалостно, не может быть!…

Голос молодой женщины оборвался от рыданий.

Слезы навернулись на глаза Давида, и он сказал взволнованным и проникновенным голосом:

- Я не знаю, мадам, кто убедил вас в моем отъезде. У меня даже в мыслях этого не было.

- Правда? - воскликнула Мари непередаваемым тоном.

- И, если сказать вам откровенно, мадам, я отдавал себе отчет в сложности нашей задачи. Сегодня же впервые у меня появилась обоснованная надежда…

- Господи! Ты слышишь? - в религиозном экстазе прошептала Мари. - Хоть бы эта надежда’ не оказалась напрасной!