Петр Радченко - На заре

«Кто знает, — рассуждал он, — не заманивают ли большевики экспедицию в ловушку? Пропустят подальше в глубь области, отрежут от тылов и уничтожат весь десант. Хорошо, если оправдаются расчеты на помощь кубанского казачества и на восстание… А если этого не случится?» Командующий задумчиво глядел на карту, пытался настроить себя на оптимистический лад, но чувство беспокойства, неуверенности не покидало его. Настороженно и нетерпеливо ждал он новых вестей с передовых позиций, но их не было. Вспомнив про жену, он взглянул на настенные часы — стрелки показывали без пяти минут час. Улагай вышел из штабной комнаты. В коридоре, около двери, стоял часовой с винтовкой. Вытянувшись, он стукнул каблуками и, отдав честь командующему, чеканно опустил руку. Улагай запер дверь на ключ и зашагал по коридору.

Жена еще не спала, но уже лежала на кровати под легким верблюжьим одеялом, на котором сиял белизной ситцевый пододеяльник. На тумбочке тускло горела лампа.

Улагай тихо вошел в спальню. Жена выпростала руку из-под одеяла, выкрутила фитиль, и комната осветилась ярким светом.

— Что же ты не спишь? — обратился к ней Улагай.

— Тебя дожидаюсь, — отозвалась жена и, чтобы дать место мужу, подвинулась к стене, на которой висел большой персидский ковер.

Раздевшись Улагай лег на спину рядом с женой. Заложив руки под голову, он устремил глаза в потолок, сказал:

— Вот так, Зулимхан Махмудовна! Мы снова на родной Кубани.

— Ах, дорогой! Это похоже на сон, на сказку! — вздохнула супруга.

Наступило молчание. Через минуту раздался легкий храп. Зулимхан Махмудовна еще долго смотрела на осунувшееся лицо мужа, потом погасила свет.

В восемь часов утра Улагай был уже в штабе и только хотел заняться делами, как на пороге появился Василий Бородуля. Вскинув руку к папахе, он по-молодецки воскликнул:

— Ваше превосходительство! Войсковой старшина Копоть просит принять его.

Улагай поднял голову:

— Что у него?

— Не могу знать, ваше превосходительство. Говорит, секретное дело.

— Пусть войдет.

Адъютант удалился, и тотчас перед командующим предстал Копоть. Отдав честь, он протянул ему листок из школьной тетради.

— Разрешите вручить!

— Что это? — спросил Улагай.

— Списочек один. Мной составлен. Так сказать, самые неблагонадежные.

— Садитесь, — сказал Улагай и, взяв листок, пробежал его глазами. — Иногородние?

Копоть пристально посмотрел на него, привстал.

— Есть иногородние, но больше казаков.

Улагай положил список на стол, закурил.

— Не такого списка ждал я от вас, господин войсковой старшина, — сказал он. — Мне нужны добровольцы, люди, которые пополнили бы наши войска. А это весьма печальный документ, свидетельствующий о том, что станица пропитана враждебным нам духом! — Глаза его недобро сузились. — Выходит, казаки изменили нам? Позор!

— Не моя вина, ваше превосходительство, — ответил Копоть. — Меня долго не было в станице. В плавнях скрывался. А тем временем большевики тут обработку вели, мозги казакам свихнули.

— А вы решили исправить их репрессиями? — недовольно спросил Улагай.

— А как же иначе? Чтоб другим неповадно было!

— Надо попытаться вернуть этих казаков в наш лагерь, — сказал Улагай. — А расправиться с ними всегда успеем.

— Как вам будет угодно, — развел руками Копоть. — Можно попытаться. Но будет ли толк.

— А вы генералу Филимонову докладывали об этом? — спросил Улагай.

— Никак нет, — ответил Копоть. — Я решил прежде поговорить с вами, ваше превосходительство.

Командующий затушил недокуренную папиросу в пепельнице, откинулся на спинку кресла. Копоть закаменел под его взглядом.

— Мы решили назначить вас атаманом Приморско-Ахтарской, — неожиданно заявил Улагай.

От радости у Копотя сперло дыхание. Ждал нагоняя, а тут вдруг такое ниспослание. Атаманство! То, о чем мечталось! Придя в чувство, он расплылся в улыбке, промолвил:

— Это уж вам лучше знать, ваше превосходительство. Со своей стороны, ежели мне будет оказана такая честь, я согласен.

Он умолк и благодарно склонил голову.

— Значит, решено, — сказал Улагай. — Завтра выполним все формальности.

Он вышел из-за стола и этим дал понять, что разговор окончен. Копоть встал.

— Разрешите идти, ваше превосходительство?

— Да, вы свободны! — ответил Улагай.

Копоть щелкнул каблуками и удалился из комнаты.

На следующий день он проснулся чуть свет. Не вставая с постели, посмотрел на темное окно, стал восстанавливать в памяти события прошедшего дня, анализировать свои поступки, вспоминать разговоры с людьми, которым отныне должен служить верой и правдой.

Как в калейдоскопе, замелькали лица, фамилии, титулы. Очень нравился ему Филимонов — умный, обходительный, красивый, простой. Этот за родную Кубань все отдаст, жизни не пожалеет за ее независимость!

Симпатизировал он и Улагаю… но такого расположения, как к Филимонову, не чувствовал. Где-то далеко в подсознании зарождалось какое-то сомнение: а так ли уж нужна Улагаю казацкая вольная Кубань, а не отдаст он ее своим родным братьям-туркам, не пропитан ли он турецким духом. Турки веками мечтали о богатых кубанских землях. Возьмут да и организуют какое-нибудь горно-турецкое ханство, и угодят кубанские казаки в рабство к турецким нехристям… Врангель тоже ведь немец. Этому и совсем Кубань ни к чему. Он, если и завоюет ее с этими… кутеповыми, казановичами да гейдеманами, то, чего доброго, пораздарит кубанские земли немецким баронам, и тогда прощай казачество, воля, земля благодатная, родная. И Украину могут немцы прибрать к рукам. Они давно на нее зарятся…

«Что же оно делается? — мысленно спросил себя Копоть. — Хоть бы кто растолковал, объяснил! Видимо, потому-то казаки и воздерживаются, не идут в войско Улагаево…»

Копоть встал с постели с тяжелой головой: не радовали его ни атаманство, ни почести… В открытую форточку врывались оклики часовых: шла смена караула. Потом снова наступила тишина.

Улагай вызвал в штаб Василия Бородулю.

— Как с аэропланом?

— Готовят, ваше превосходительство, — ответил адъютант.

— Маршрут хорошо изучили?

— Так точно.

— Немедленно вылетайте.

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

Улагай вынул из металлического ящика большой пакет с сургучовыми печатями, вручил его Бородуле.

— Лично Хвостикову, — сказал он. — Если не найдете главнокомандующего у полковника Крым-Шамхалова, следуйте в станицу Зеленчукскую. Передайте генералу от моего имени, что я жду от него активных действий.

— Слушаюсь!

— И постарайтесь не задерживаться. Мне нужен срочный ответ.

— Слушаюсь, не задерживаться! — чеканил слова Бородуля.