Петр Радченко - На заре

Соловьев легко выпрыгнул из машины, протиснулся к расклейщику, который приклеивал к тумбе какую-то печатную бумагу.

— Что вы тут лепите? — спросил комиссар.

— Постановление областного ревкома, — ответил расклейщик.

— А ну-ка, дайте мне один экземпляр, — попросил Соловьев.

Вернувшись в машину, он вместе с Ковтюхом прочел следующее:

16 августа 1920 г.

г. Екатеринодар

В связи с нависшей военной угрозой над городом Екатеринодаром Кубано-Черноморский областной ревком, поддерживая решение Чрезвычайной погрузочной комиссии о вывозе из города в ближайшие дни всех ценностей, постановляет:

1. Немедленно прекратить работу и свернуть следующие учреждения: продотдел, совнархоз, здравотдел, почту и телеграф, Кубано-Черноморскую комиссию, финотдел, отдел управления, отдел труда, государственное издательство, комитет труда, рабоче-крестьянскую инспекцию и отдел статистики.

2. Все их ценности должны быть эвакуированы из города в самое ближайшее время.

3. Сотрудники данных учреждений, кроме тех, которые нужны будут для эвакуации своих учреждений, увольняются с работы.

Председатель Кубано-Черноморского ревкома Ян Полуян.

Управделами Б. Мальцев.

— Чи не рановато затиялы мы оцю эвакуацию?.. — задумчиво покачал головой Ковтюх. — От такого постановления вие паникой. — В его серых, с отблеском стали, колючих глазах отразилось чувство сомнения в предпринятой операции, и он уже полным голосом добавил — А шо ж воно робыться в станицах и хуторах биля [416] Биля — около, возле, рядом. — прим. Гриня фронту? Мабуть, зовсим запаникувалы!

Соловьев молчал. Вскоре машина подъехала к дому, в котором жила семья Балышеевых. Соловьев поднялся на парадное крыльцо, нажал кнопку звонка. Навстречу выбежала ему Люба.

— Аннушка дома? — спросил Соловьев.

— Да, у себя в комнате, — ответила девушка. — Только что пришла из института.

И тут же на пороге появилась и Аннушка. Она грустно улыбнулась Соловьеву, пригласила войти.

— Я на минуту, Аня, — сказал Соловьев и сразу объявил — Ты должна срочно выехать на фронт.

Аннушка растерянно взглянула на него, и на свежем ее лице проступила чуть заметная бледность.

— Как же мне ехать после того, что случилось? — промолвила она. — На меня будут смотреть, как…

— Возьми себя в руки! — прервал ее Соловьев. — Мы твердо убеждены, что твой отец — честный человек, ни в чем не виноват. Его должны освободить. Сейчас мы принимаем все необходимые меры.

Аннушка обессиленно опустилась на стул, уронила голову на грудь, заплакала. Соловьев взял ее за плечи.

— Успокойся, Аня! Я понимаю, насколько тебе тяжело. Твой отец для меня больше, чем коллега… Твое горе — мое горе!

Аннушка подняла на него заплаканное лицо.

— Спасибо, Гена! — сказала она слабым голосом, вытирая щеки платочком.

— За что благодаришь-то? — удивился Соловьев.

— За твою веру в моего отца, Гена, за твою искреннюю поддержку.

— Главное, не падайте духом! — ободряюще сказал Соловьев. — Передай это и маме, и Любочке. Они тоже страдают.

— А как же, — промолвила Аннушка. — Мама даже перестала на люди показываться, сидит целый день, закрывшись в своей комнате, и плачет.

— Я сегодня вечером зайду к вам, — предупредил Соловьев. — А сейчас у меня нет свободного времени. Ты скажи ей об этом, Аня.

— Хорошо, — сказала Аннушка. — Я скажу.

— Мы решили поручить тебе санитарный поезд, — продолжал Соловьев после небольшой паузы.

— А справлюсь ли я? — с опаской спросила Аннушка.

— Справишься! — убежденно сказал Соловьев.

К дому подъехала арба. Аннушка подняла гардину и, увидев в задке Соню и Галину, торопливо вытерла слезы. Соловьев встал, подал ей руку и еще раз попросил, чтобы не волновалась и готовилась к принятию санитарного поезда. Аннушка простилась с ним, проводила на крыльцо.

К Соловьеву подбежала Соня, второпях спросила:

— Геннадий Иннокентьевич, когда Николай Николаевич вернется в город со своим полком?

— Должен быть сегодня в три часа, — ответил комиссар и, сойдя со ступенек, сел в машину.

У подъезда штаба остановился «фордик» командарма. Из него в сопровождении двух ординарцев вышел Левандовский. Войдя в здание, он поднялся на второй этаж, в своем кабинете нашел Соловьева, только что вернувшегося от Балышеевых.

— А товарищ Фурманов говорил, что вы не будете присутствовать на пленуме.

— Да, к сожалению, не смогу, — ответил Левандовский. — Я заехал сюда на час, не больше. Надо срочно выезжать в Тимашевскую. В работе пленума примете участие вы и Фурманов. — Он загасил в пепельнице выкуренную папиросу, поднял телефонную трубку, крикнул: — Соедините меня с секретарем областного комитета партии! — И, услышав голос Черного, сказал: — Здравствуйте, Владимир Павлович… Я насчет пленума. Да, да, выезжаю на фронт. Кто будет? Фурманов и Соловьев. Спасибо за добрые пожелания. Всего хорошего. — Повесив трубку, он обернулся к Соловьеву. — На пленуме с докладом о положении на фронтах выступите вы, Геннадий Иннокентьевич. Ну и Фурманов вам поможет.

Соловьев открыл папку с донесениями командиров действующих частей, сказал:

— Вести с передовой, Михаил Карлович, неутешительны. Наши войска отступают.

Левандовский спросил:

— У вас есть подробные сведения о силе десанта Улагая?

— Пока еще нет, — ответил Соловьев. — Пленные офицеры дают разноречивые показания на этот счет.

— Где идут бои?

Соловьев отдернул занавеску с карты, висевшей на стене, провел указкой по линии передовых позиций.

— Вот здесь. Противник силою до двух тысяч штыков и сабель обрушился на 2-ю кавбригаду, которая занимала участок Бриньковская–Ольгинская. На участке 1-й Кавказской дивизии, расположенной северо-восточнее Ольгинской, а также и по всему фронту до самой железной дороги идут ожесточенные сражения.

— Приуральская бригада Семашко подошла уже к фронту? — спросил Левандовский.

— Да, сегодня на рассвете, — ответил Соловьев. — Она занимает оборону по линии железной дороги.

— Каковы потери с нашей стороны?

— Вчера насчитывалось около двухсот человек убитых и раненых. Сегодня, по последним сведениям, потери в живой силе возросли вдвое. Бронепоезд «Гром» во время боя сошел с рельсов и при отступлении наших частей попал в руки противника. Одно дальнобойное орудие провалилось на мосту. Все бронемашины выбыли из строя. Начальник бронечастей армии товарищ Вершинин тяжело ранен.

Вошел сотрудник оперативного отдела с только что полученным донесением с фронта. В нем сообщалось, что противник после шестой атаки занял Ольгинскую и повел наступление на Роговскую.