Петр Радченко - На заре

Взгляд его остановился на пьяном казаке-конвойном, стоявшем у церковной ограды. Прислонив винтовку к груди, казак шарил обеими руками у себя в карманах. Ропот напрягся. Все его внимание было сосредоточено на винтовке. Он осторожно сделал небольшой шаг вперед. Остановился, чтобы окончательно обдумать каждое дальнейшее движение… И он, наверное, осуществил бы свое решение, если бы Джентемиров не объявил:

— На сегодня хватит! Остальных завтра утром повесим.

Пленных, доставленных к виселице, вернули в кладовую, заперли на замок. Справа находилась конюшня, слева — уборная, а прямо против входа в кладовую, пристроенную к южной стене здания станичного правления, шагах в десяти от нее, стоял деревянный забор, отделявший двор от фруктового сада. В два маленьких окна, обращенных к уборной, были вделаны толстые решетки. У двери взад и вперед вышагивал часовой. Ропот понял, что отсюда не удастся выбраться. Заключенных было двенадцать человек. Они сидели на каменном полу, молчали.

«Это моя последняя ночь», — с тоской подумал Ропот, глядя в окно на звездное небо.

В первом часу ночи, вскоре после очередной смены часовых, снаружи донесся какой-то шум. Кто-то глухо замычал, затем спустя немного времени тихо заскрежетал дверной засов. Затаив дыхание, пленные обернулись к двери. Она медленно раскрылась, и на пороге появился человек.

Под стеной дома Ропот увидел еще одного мужчину. Тот, что стоял у двери, оглянулся. Незнакомец вошел в кладовую.

— Выходите по одному и быстро к забору, — сказал он. — Там есть лаз. В саду подождете меня.

Вскоре пленные были на берегу Кубани.

— Спускайтесь с кручи, — распорядился проводник. — Внизу две лодки.

Перед тем как сесть в них, Ропот заглянул в лицо незнакомцу, своему спасителю, и растроганно сказал:

— Спасибо тебе, товарищ!.. Вот. Ты хоть имя свое назови.

— Когда-нибудь узнаешь, — сказал незнакомец.

Ропот крепко пожал ему руку. Лодки отчалили от берега и, подхваченные течением, быстро скрылись в ночной темноте. Перевертайло постоял немного на круче. Убедившись, что беглецы не обнаружены, он вернулся во двор правления, где его ожидал Аншамаха. Вместе они втащили труп часового в кладовую, закрыли дверь на засов. Аншамаха отправился в конюшню к больным лошадям, а Перевертайло, чтобы не попасться па глаза часовым, ушел через сад.

На востоке разгоралась утренняя заря. Поглядывая на нее, краснодольцы с тревогой думали о том, что принесет им новый день.

Наумыч подгреб солому, надерганную курами из скирды, и, хромая, направился в хату. Мироновна только что подоила коров и теперь хлопотала у печки. На дворе залаяла Жучка. Мироновна вздрогнула и, выронив из рук ухват, пробормотала побледневшими губами:

— Ой, боже! Это за нами!

Дверь широко отворилась, и в кухню вошел Гусочка с белогвардейцами.

— Здорово, большевики! — язвительно бросил он. — Ето почему ж гостей не встреваете?

Наумыч, сидя за столом, набивал люльку. Гусочка заложил руки за спину и щеголевато выставил ногу вперед.

— Ну, будете угощать чи там горилочкой, чи наливочкой медвяной? Це б то як и положено встревать [487] Встревать — встречать. — прим. Гриня дорогих гостей?

— Можно и угостить, — ответил Наумыч и, не сдержавшись, выдохнул злобно: — Ежели тебе своего харчу не хватает.

Мироновна прижалась к печке, в страхе молчала.

— Собирайся, — приказал Гусочка старику.

— Це не по-христиански, Иван Герасимович! — заголосила Мироновна. — И мой Лавруха где-то ж с вами.

— Был, а теперички нету, — ответил Гусочка. — Он не инакше до красных переметнулся.

— Ты в своем уме? — всплеснула руками Мироновна.

— А ну всыпать ей, чтоб не распускала тут свою диалогию! — крикнул Гусочка.

Наумыч затрясся всем телом, положил люльку на подоконник, схватил ухват и, сбив Гусочку с ног, начал колотить его изо всех сил. Гусочка полез на карачках к двери, бормоча в страхе:

— Ослобони, господи!.. Ослобони!.. Крест и святая икона!..

Мироновна бегала вокруг свекра, со слезами упрашивала:

— Папаша, не надо, перестаньте! Ой, лышенько!

Гусочка никак не мог подняться на ноги.

— Что ж вы?.. — кричал он растерявшимся белогвардейцам. — Меня убивают… и никто никому ничого! Сей мент хватайте его, хлопцы, хватайте!

— Я тебя угощу, нечистый дух, и горилочкой, и наливочкой медвяной! Будешь до новых веников помнить, как тебя встревал казак-домосед!

Гусочка наконец вырвался из-под его ударов и, зажимая рукой разбитое ухо, выглянул из-за двери, закричал еще сильнее:

— Эк матери вашей черт! Так не он постраждает, а мы туточки сложим головы!

Наконец старику скрутили руки, вытащили из хаты, поволокли в правление. Гусочка с двумя белогвардейцами набросились на Мироновну. Та в испуге уцепилась руками за акацию, росшую у сенец, обвила ее ногами и застыла от ужаса. Хвостиковцы не могли оторвать ее от дерева. Тогда Гусочка вскарабкался ей на плечи, стал бить коленом в шею. Руки Мироновны ослабли, и она посунулась по стволу акации. Белогвардейцы принялись сечь ее плетьми.

— Бач яка, и не орет! — удивился Гусочка и, щелкнув затвором карабина, велел карателям отойти в сторону. Мироновна увидела дуло, направленное ей в грудь… В это страшное мгновение она невольно подумала: «А ну-ка, убьет меня с одного выстрела?»

Неожиданно во двор вбежал Федот Молчун. Подняв руку, он остановил Гусочку и громко спросил:

— Ты что делаешь, поганец?

— Хочу прикончить ету большевицкую ведьму, — ответил Гусочка.

— Не смей этого делать! — властно прикрикнул на него Молчун. — Какая она большевичка?

— Ригинально, — опустив карабин, протянул Гусочка озадаченно, потом, вспыхнув, спросил: — А где ее сын, вашкобродие? Где?

— Сейчас же убирайся отсюда!

Гусочка мельком взглянул на стиснутые кулаки Молчуна и понял, что надо сматывать удочки.

Хвостиков метал громы и молнии по поводу бегства пленных красноармейцев. Досталось дежурному по штабу, караульному офицеру, а больше всех разводящему.

— Немедленно заменить всю охрану штаба, — приказал Хвостиков Тупалову. — Сегодня у нас под носом убивают часовых, а завтра прикончат и меня с вами. Я подозреваю, что в нашей армии действуют вражеские лазутчики.

— А по-моему, это дело рук предателей, — сказал Тупалов.

— Хрен редьки не слаще, — бросил раздраженно Хвостиков. — Я должен быть окружен только надежными людьми, поэтому потрудитесь, господин полковник, произвести тщательную чистку среди штабистов.

Адъютант доложил о прибытии полковника Набабова. Когда тот обрисовал положение на своем участке фронта, находившемся в закубанском лесу, в трех верстах от коммуны, Хвостиков спросил: