Петр Радченко - На заре

— Обойдетесь своими силами?

— Вполне! — ответил Набабов.

— И когда же вы думаете занять коммуну?

— У меня все готово к наступлению, господин генерал-майор! Я жду вашего распоряжения.

— Учтите, полковник, коммунары будут сражаться с особым ожесточением, — предупредил Хвостиков.

— Знаю… — протянул Набабов.

Хвостиков склонился над картой, задумчиво покрутил усы.

— Пока немного повременим, — сказал он приказывающим тоном. — Надо прежде навести порядок в тылу, чтобы обезопасить себя от удара в спину. А коммуна никуда не денется: она у нас в железном кольце. Да и под Армавиром не совсем еще выяснилось положение наших войск. Так что ждите моего особого распоряжения.

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

Джентемиров с несколькими верховыми белогвардейцами из своей «дикой» сотни пригнал к курганам Калры и Лезницы большую группу осужденных и заставил рыть общую могилу. Вместе с ними сюда приехал и Гусочка.

— А ну пошевеливайтесь шибче! — покрикивал на них унтер и, хихикнув, добавил: — Ето ж вы готовите себе преисподнюю, вечный дом.

Джентемиров прохаживался у обрыва Гусиной плавни. Руки его с худыми длинными пальцами все время были в движении: левая то падала на эфес шашки, отделанный чернью, то вместе с правой хваталась за кривой кинжал, блестевший золотой насечкой. В черных, агатовых глазах поблескивали огоньки нетерпения. Матяш с белоказаками стоял на кургане Калры. В нескольких шагах от него два английских офицера горячо спорили о чем-то с американцем, особенно часто упоминая два слова: Майкоп и ойл. Матяш догадался, о чем шла речь, подумал обозленно: «Уже из-за майкопской нефти грызутся, сволочи!»

К курганам подъехали Хвостиков и Бородуля в сопровождении Крым-Шамхаловых. Джентемиров отдал рапорт генералу.

— Не бунтуют? — спросил тот, указывая на осужденных.

— Никак нет, ваше превосходительство! — ответил Джентемиров.

Хвостиков прошел к яме, заглянул в нее, распорядился:

— Достаточно! Поднять всех наверх.

К нему подбежал Гусочка.

— Мелковато будет, ваше превосходительство, — сказал он. — Зараз из станицы ще партию пригонят. С трудом в яме поместятся.

— Ну если так, то пусть продолжают копать! — согласился Хвостиков.

На окраине станицы показалась толпа краснодольцев, окруженная плотным кольцом конвойных. Она медленно приближалась к месту казни.

Хвостиков с офицерами поднялся на курган. Оглядев местность, он подозвал к себе Бородулю.

— Пора, господин есаул, решать вопрос насчет атамана, — сказал он распорядительным тоном. — Вы обещали подобрать достойную кандидатуру.

Гусочка, юливший поблизости, весь превратился в слух.

— Трудное это дело, ваше превосходительство, — сказал Бородуля. — Перебрал я многих, а подходящего пока не нашел.

— Странно! — пожал плечами Хвостиков. — Станица большая. Неужто и впрямь нет почтенных, уважаемых людей?

— От глубоких стариков мало толку, — заметил Бородуля. — Тут нужен разбитной, довольно крутой и строгий человек.

— Ето вы, Игнат Власьевич, погано шукали, — вмешался в разговор Гусочка. — Есть, есть старательные казаки и совсем, можно сказать, не старые.

— Уж не себя ли ты имеешь в виду? — подмигнул Бородуля.

— Я б с дорогой душой! — сказал Гусочка. — Ето какой же казак отказался бы от такого почету?

Хвостиков смерил его фигуру с головы до ног пренебрежительным, медленным взглядом, подумал: «А почему бы и не выбрать этого унтера? Такой отца родного в петлю сунет, только бы выслужиться. В данный момент такой и нужен!» Гусочка стоял навытяжку, точно проглотив штык.

— А справишься? — обратился к нему Хвостиков.

— Так точно! Справлюсь, ваше превосходительство! — вскинул Гусочка руку к папахе и застыл в выжидательной позе.

Хвостиков обернулся к Бородуле:

— Рекомендую, господин есаул. Посмотрим, как у него дела пойдут. А опростоволосится — изберем другого! В общем, подумайте, есаул.

— Слушаюсь! — ответил Бородуля.

Гусочке показалось, что он сразу вырос в великана и что все окружающие его люди превратились в букашек. Вот когда снизошла на него благодать божия!

«Дай, господи, токо заполучить булаву! — подумал он мечтательно. — Тогда все узнают, на что горазд Гусочка!»

Между тем краснодольцы свернули с дороги к курганам. Впереди станичников, прихрамывая, шел на протезе Наумыч. Гусочка сбежал вниз, закричал взбешенным голосом:

— Жарку, жарку поддайте им, хлопцы! Бач, плетутся, как сонные мухи.

Белоказаки, подталкивая людей прикладами и кулаками, начали размещать их у края ямы вперемежку с теми, кто только что рыл могилу. Воздух наполнился криками, плачем, стонами, проклятиями. Матяш вытер холодный пот с побледневшего лица. Все происходившее вокруг виделось ему как сквозь густой туман.

Наумыч угрюмо глядел на палачей, затем остановил налитые кровью глаза на хорунжем.

— Ну, Андрей, — задыхаясь от гнева, надрывно выкрикнул он, — стреляй в меня первого!.. Стреляй, душегуб!

Матяш отвернулся, понурив голову.

— Слышишь! — снова закричал Наумыч и разорвал рубашку на груди. — Стреляй, собака!

— Начинайте! — махнул рукой Хвостиков.

Джентемиров подбежал к солдатам, выхватил шашку, поднял ее:

— Слушай мою команду. Приготовиться!

Солдаты защелкали затворами, прицелились.

— Пли! — скомандовал Джентемиров и со свистом опустил шашку.

Воздух вздрогнул от залпа.

Гусочка приехал домой навеселе. Василиса подозрительно поглядывала на него.

— С чего это ты такой веселый?

— Э, женушка! — подмигнул Гусочка, снимая с себя оружие и черкеску. — Ничего ты не знаешь.

— Ты знаешь до черта! — бросила Василиса.

Гусочка многозначительно поднял палец:

— Меня в атаманы станицы будут выбирать. Разумеешь, до чего я дослужился! Енерал Хвостиков похлопал меня по плечу, вот по етому погону, и говорит: «Дорогой Ваня! Я на тебя надеюсь как на каменную гору. Ты, говорит, с етим постом справишься». Так шо ты теперички атаманша!

Василиса громко рассмеялась:

— Какой из тебя атаман? Ну и брехливое же племя!

— Ей-богу, на етот раз кажу правду! — перекрестился Гусочка.

Во дворе залаял Дурноляп, и одновременно кто-то постучал в окно. Гусочка шагнул через порог и увидел Бородулю.

— Шо треба, Игнат Власьевич? — спросил он.

— Мне надо поговорить с тобой, Иван Герасимович, — сказал Бородуля.

Гусочка пригласил его в дом.

Бородуля повесил папаху на кабаний клык, прибитый к стене, мимоходом поправил перед зеркалом окладистую черную бороду и пышные усы, сел на диван, начал:

— Так ты и в самом деле согласен, Иван Герасимович, стать атаманом станицы?

Гусочка выпятил грудь, покосился на него: