Петр Радченко - На заре

— Вот видите! — сказал Черный и вытер платочком выбритую голову.

— Однако, — не спеша продолжал Левандовский, — это не значит, что враг слаб, ничтожен в своих силах. Нельзя забывать о том, что с Улагаем прибыло из Крыма немало белоказачьих офицеров. Каждая его часть полностью укомплектована офицерским составом, в любой момент может стать ядром новых формирований на территории Кубани. Нельзя также забывать и о том, что многие казаки сейчас заняли выжидательную позицию: они не идут к Улагаю, но и не вступают в нашу армию. Не исключена возможность, что в случае дальнейших успехов десантных войск эти «выжидатели» примкнут к десанту.

— Теперь этого уже не случится хотя бы потому, что наши войска ведут успешное наступление на польском фронте, — напомнил один из членов бюро областкома. — Этот факт не может не подействовать деморализующе на Врангеля, действующего в сговоре с польской шляхтой.

— Я не разделяю вашего оптимизма на этот счет, — сказал Левандовский. — Антанта постарается усилить войска Врангеля и на сей раз и живой силой, и военной техникой, как это она уже делала неоднократно, чтобы отвлечь силы Красной Армии с польского фронта. Если это случится, обстановка на Кубани ухудшится. Нам нельзя терять время. Разгром контрреволюции здесь ускорит победу над Польшей и над Врангелем.

— Ваши предложения? — спросил Орджоникидзе.

— Надо немедленно сконцентрировать все наши войска, имеющиеся на Кубани, против улагаевского десанта и армии Хвостикова, — ответил Левандовский.

— Я согласен с вами, Михаил Карлович! — сказал Орджоникидзе. — Именно этим мы должны заняться на данном совещании, товарищи, реально оценить все наши возможности и переходить в решительное наступление.

По залу пронесся одобрительный шум.

— Меня интересует численный состав 9-й армии, ее вооружение, наличие боеприпасов, продовольствия и фуража, — добавил Орджоникидзе.

Левандовский указал на карте размещение частей армии.

— 22-я стрелковая дивизия, — докладывал он, — расположена в районе Темрюка. В ней три стрелковые и одна кавалерийская бригады. Пять тысяч пятьсот штыков, четыреста пятьдесят сабель, сто шестьдесят шесть пулеметов, двадцать восемь легких и четыре тяжелых орудия.

Орджоникидзе внимательно следил за движением указки и торопливо записывал цифры в блокнот.

— 34-я стрелковая дивизия, — продолжал Левандовский, — находится на хвостиковском фронте под Армавиром. Она состоит из двух стрелковых и одной кавалерийской бригады. Насчитывает в своем составе три тысячи шестьсот восемьдесят три штыка, семьсот одну саблю, сто шестьдесят один пулемет и двадцать восемь легких орудий.

Затем командующий доложил, о численности десантной армии Улагая и армии Хвостикова, а также о размерах военных поставок этим армиям Англией и Америкой.

— Откуда у вас эти данные? — спросил Орджоникидзе.

— Разведка добыла, — ответил Левандовский. — Хвостикову оружие и боеприпасы доставляют через Грузию и Армению, а Улагаю — по Черному и Азовскому морям.

Орджоникидзе заглянул в свои записи.

— Итак, на Кубани действуют примерно двадцать тысяч вражеских солдат, — подсчитал он. — Давайте обсудим, товарищи, как нам лучше организовать силы для быстрейшего разгрома врага.

Заседание продолжалось.

Кто-то тихо постучал в наружную дверь дома Балышеевых. Екатерина Нестеровна растерянно посмотрела на часы. Стрелки показывали двенадцатый час ночи. Стук повторился, но уже громче, настойчивее. Екатерина Нестеровна отперла дверь и, увидев мужа, припала к его плечу, заплакала.

— Ну полно, полно, Катенька, — промолвил Назар Борисович, целуя ее. — Я дома, жив, зачем же плакать?

Он прошел в зал, заглянул в спальню, спросил:

— А где же Люба и Аннушка?

— На фронте, — подавленно ответила Екатерина Нестеровна.

Она не решалась сказать, что произошло с Любой, но по выражению ее лица Назар Борисович догадался о какой-то беде.

— Ты что-то скрываешь от меня, Катенька? — спросил он упавшим голосом.

Екатерина Нестеровна опустилась на стул, закрыла глаза руками.

— В больнице Люба, — вырвалось у нее из груди, и слезы потекли по щекам.

— Как в больнице? — встревоженно спросил Назар Борисович.

— С тяжелым ранением.

Назар Борисович ощутил вдруг такую слабость, что судорожно схватился за спинку кресла. В минуты самых тяжелых испытаний, которые выпадали на его долю в жизни, он не терял присутствия духа, а вот сейчас ему стоило огромных усилий скрыть от жены охватившее его отчаяние.

— Я не хотела пускать ее туда, в этот ад, — громко всхлипывая, проговорила Екатерина Нестеровна.

Назар Борисович обнял ее.

— Успокойся, милая… Я понимаю Аннушку и Любу. Они не могли иначе.

— Одно несчастье за другим, — вытирая лицо платком, плакала Екатерина Нестеровна.

Раздался телефонный звонок. Назар Борисович снял трубку.

— Да, да! Я вас слушаю. Хорошо. Буду через несколько минут, — ответил он кому-то.

Екатерина Нестеровна подняла на него заплаканные глаза.

— Уходишь? Ну хоть поужинай, побудь немного дома.

— Я не голоден, Катенька, — сказал Назар Борисович. — Меня отпустили на пять минут. В штабе сейчас срочные дела.

Екатерина Нестеровна грустно вздохнула.

Разработка оперативного плана боевых действий подходила к концу. Склонившись над картой, лежавшей на столе, Балышеев и Соловьев снова и снова вносили поправки в намеченную схему сосредоточения регулярных частей, с тем чтобы обеспечить наиболее эффективное взаимодействие всех родов войск на главных направлениях наступательных операций.

— Кажется, все! — сказал Соловьев.

— Да, пожалуй, все учтено, — усталым голосом произнес Балышеев и сел на стул.

— Можно докладывать командующему? — спросил Соловьев.

— Да, можно, — кивнул Балышеев.

Соловьев взял телефонную трубку, хотел позвонить Левандовскому, но не успел. В кабинет вошли Орджоникидзе, Левандовский и Фурманов.

— Доброе утро, товарищи! — весело поздоровался Орджоникидзе. — Как дела?

Балышеев доложил о подготовленном проекте оперативного плана.

— Здесь, на Тимашевском направлении, — сказал он, водя карандашом по карте, — мы сосредоточиваем 20-ю стрелковую дивизию, 3-ю Отдельную казачью кавбригаду, Коммунистический отряд, кавбригаду 14-й дивизии, 2-й стрелковый полк, а также Приуральскую бригаду, 2-ю Московскую бригаду курсантов и кавбригаду 22-й дивизии.

Вошел Атарбеков и, присоединившись к слушателям, потрогал нагрудный карманчик гимнастерки, где у него лежал кожаный портсигар с папиросами, видимо хотел закурить, но опустил руку и все свое внимание направил на Балышеева.