Петр Радченко - На заре

— В районе Брюховецкой и Переясловской будут действовать 1-я и 2-я Донские дивизии, 1-я и 100-я бригады, 7-я кавдивизия, Таманская кавбригада. Исходные рубежи намечены с таким расчетом, чтобы обеспечить широкую маневренность войск.

Все следили за карандашом, двигавшимся по карте.

— Каков же общий численный состав всех частей на этих направлениях? — поинтересовался Орджоникидзе.

— Двадцать одна тысяча, — ответил Балышеев. — Из них семнадцать тысяч штыков и четыре тысячи сабель.

— А огневые средства?

— Помимо винтовок, четыреста сорок три пулемета и восемьдесят одно орудие.

— Ну что ж, лично у меня проект не вызывает возражений, — сказал Левандовский.

— А вы как думаете? — обратился Орджоникидзе к остальным товарищам.

— Я считаю, — сказал Фурманов, проводя растопыренными пальцами по черной густой шевелюре, — план что надо! Сработан на славу. Не придерешься.

— Да… возражений и у меня нет, — проговорил Атарбеков, закуривая длинную белую папиросу. — Однако относительно разведки в глубокий тыл врага у меня есть кое-какие замечания: неплохо было бы, если бы вы перед тем, как послать на задание, направляли разведчиков ко мне на инструктаж.

— А у нас же был уговор с вами по этой части, Георгий Александрович, — ответил Левандовский.

— Да, был, — сказал Атарбеков, — но он плохо выполняется. С Перевертайло я беседовал перед тем, как уйти ему в разведку, а вот Аншамаху послали без моего ведома. Оба разведчика подвергались большому риску! Хорошо, что ничего с ними не случилось. И в Приморско-Ахтарскую был направлен разведчик Шмель самолично комбригом Вороновым. Этого делать ни в коем случае нельзя!

— В другой раз будем согласовывать с вами, Георгий Александрович, — пообещал Левандовский.

— Теперь надо заняться срочной переброской всех частей к линии фронта, — обращаясь к начальнику штаба, сказал Орджоникидзе.

— Части уже на марше, товарищ Серго, — заявил Балышеев.

— А какие силы у вас на море? — спросил Орджоникидзе.

Балышеев указал на карте районы нахождения военных кораблей:

— Здесь — два миноносца, вооруженных шестью торпедными аппаратами, пять канонерских лодок и несколько вспомогательных судов. А южнее Камышеватской мы думаем высадить части морской дивизии.

— У меня есть одно замечание, — обратился Фурманов к командующему и начальнику штаба.

— Прошу, — заинтересовался Левандовский.

— Мне кажется, что крайне необходимо закрыть пути подхода вражеских кораблей к Приморско-Ахтарской.

— Добавление резонное, — одобрил Орджоникидзе.

— Мы учтем ваше замечание, Дмитрий Андреевич, — сказал Балышеев.

Дежурный по штабу вручил командующему только что полученный пакет. Левандовский вскрыл его, вынул сложенный вчетверо листок.

— Что это? — спросил Орджоникидзе.

— Воззвание Революционного военного совета к врангелевским войскам, — ответил Левандовский и, передав листок Соловьеву, сказал: — Читайте вслух, Геннадий Иннокентьевич.

В воззвании говорилось:

Солдаты и офицеры генерала Врангеля! Три года трудящиеся России в невероятно тяжелых условиях ведут борьбу с вековыми своими угнетателями и поработителями.

За это время русский народ сумел создать могучую Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, которая с величайшим героизмом, невиданной отвагой и доблестью отражает атаки врагов России.

Много лишений и тяжелых испытаний пришлось за это время вынести русскому народу, много раз смертельная опасность нависала над головой Советской России. Но из всех бед и несчастий она вышла победительницей… Сейчас вся великая Россия объединена одной властью — властью Советов рабочих и крестьян. Все честные, все, кому дорога Россия и благо русского народа, давно встали в ряды Красной Армии для общей борьбы с помещиками и фабрикантами, с генералами и купцами.

Довольно вам быть пушечным мясом англо-французских и американских купцов и их лакея — барона Врангеля… Настала последняя решительная минута, когда каждый из вас должен наконец определить свое место и сказать, будет ли он продолжать братоубийственную войну против России, против Рабоче-Крестьянской Красной Армии или же вместе с нами пойдет строить новую трудовую Россию.

В этот решительным момент, во имя прекращения кровопролития, во имя спасения вашей жизни, Революционный военный совет фронта от лица трудящихся приказывает вам:

1. Всем солдатам Врангеля, которым действительно дорога Россия, немедленно во всех частях армии Врангеля организовать Советы солдатских депутатов и арестовать своих генералов, толкающих вас идти кровавой войной на ваших братьев.

2. Тех офицеров, которых вы считаете честными и преданными народу, присоедините к себе.

3. Немедленно арестуйте ваши штабы, не дайте генералам удрать за границу с награбленным добром, как это сделали ваши прежние правители: Деникин, Шкуро, Юденич и другие.

4. Немедленно же организованно сдавайтесь и переходите на сторону трудового народа.

Всем частям Врангеля, отдельным солдатам и офицерам, перешедшим на нашу сторону, мы гарантируем полную личную неприкосновенность и безопасность. Их мы примем, как родных братьев.

Итак, за Россию, против негодяя Врангеля или за Врангеля, против России — выбирайте!

— Хорошее воззвание! — сказал Орджоникидзе. — И, главное, очень своевременное.

В пакете находилось предписание Революционного военного совета фронта штабу 9-й Красной армии размножить и распространить воззвание на территории, занимаемой десантными войсками генерала Улагая.

— Дмитрий Андреевич, — обратился Левандовский к Фурманову, — распорядитесь отпечатать текст воззвания в виде листовок, и мы сбросим их с самолетов над неприятельскими войсками.

В коридоре Фурманов увидел директора завода «Кубаноль» — высокого полнеющего мужчину в пенсне, с белесыми, точно выгоревшими, бровями, поздоровался с ним и, не останавливаясь, спросил:

— Что это вы, товарищ Цветков, пожаловали к нам?

— Зачем-то вызывает командующий, — глядя поверх стекол пенсне, ответил директор и тут же обеспокоенно прохрипел: — Где его кабинет?

— Вот, рядом, — указал Фурманов. — Но он сейчас у начальника штаба.

Цветков хотел сесть на скамейку, стоявшую под стеной, но тут Левандовский и Атарбеков вышли из кабинета. Цветков робкими шагами приблизился к ним, зыркнул через пенсне и, кивнув Атарбекову, протянул руку Левандовскому, сказал:

— Я к вам, Михаил Карлович. По вызову.

— Да, да, пойдемте, — беря его под локоть, проговорил Левандовский и, у себя в кабинете указав на стул, коротко бросил: — Присаживайтесь.

Цветков осторожно сел на краешек стула, выжидательно уставился на командующего.